– Бывает? – он обратил свой пристальный взгляд на меня.
Терпение – главная добродетель хорошего специалиста в области психологии. Время любит терпеливых, даря им возможность узнавать многое. И очень не любит, когда его тратят впустую. Как поступал мой молчаливый клиент.
Зачем он пришел ко мне? Почему выбрал тратить именно мое время? Да! Он тратил мое время, но я знала, каким способом могла вывести его в диалог.
– Какое-то событие оказало мощное негативное воздействие на вашу психику, – с моей стороны было, конечно, абсолютно неправильно так поспешно и так уверенно говорить о подобном, но тем не менее я продолжала. – Долгое время вы пребывали в травматическом состоянии, что и стало следствием затянувшейся депрессии. ПТСР[2]. Понятно? – уточнила я.
– Нет.
– Поверьте мне, это может иметь серьезные последствия. Возможно, ваше нежелание довериться мне – это уже последствия. Мозг включает защитный механизм.
– В каком смысле? – опустившись обратно в кресло, поинтересовался собеседник.
– Механизм записи. Если что-то не поймете – спрашивайте! Я буду разъяснять, – предложила я.
Он кивнул, чуть наклонившись вперед.
– Травматический опыт в памяти нарушает нормальную схему обработки мозгом любой входящей информации. В дальнейшем то, что хотя бы отдаленно напоминает травмирующее событие, станет вашим триггером – ключом.
– Ясно, – явно ничего не понимая, кивнул он.
– Другими словами, – поспешила разъяснить я, – будет автоматически, на уровне условного рефлекса, вызывать немедленную защитную реакцию. Без осмысления, понимания вы будете переживать опасность на подсознательном уровне.
Его спокойствие удивляло меня все больше и больше.
– Из-за особенностей сохранения информации о травме ваши воспоминания, назовем их «плохие воспоминания», будут появляться независимо от вашего желания, часто в форме возвратов памяти или ночных кошмаров. При этом вы не сможете справиться с этим самостоятельно, перестать думать о событии.
Взгляд пациента стал неподвижным, зрачки расширились, дыхание чуть замедлилось. Я поняла, что попала в цель. И, метнув взгляд на часы, продолжила:
– Например, в момент события человек мог думать, что погибнет, но в дальнейшем понимает, что жив и вне опасности, а при активации травматического воспоминания он снова будет чувствовать этот страх, как если бы ему грозила смерть.
Окончив свою разъяснительную речь, я вновь посмотрела на часы, а затем услышала:
– Я все понял. Когда я хочу рассказать вам, то чувствую сильный страх, как если бы мне грозила смерть.
Эта фраза была произнесена так тягуче-медленно. На мгновение мне показалось, что минутная стрелка притормозила в своем движении.
«Когда я хочу рассказать вам, то чувствую сильный страх, как если бы мне грозила смерть», – эхом повторили мои мысли.
Чуть качнув головой, точно прогоняя странный наплыв, и вежливо улыбнувшись, я посмотрела на собеседника:
– Это подтверждает мои опасения. Вам нужен другой специалист.
Мы оба поднялись со своих мест.
– Всего доброго, – попрощалась я.
На мгновение мне показалось, что он глазами улыбнулся в ответ. Но после случилась резкая перемена.
От его неожиданного взгляда уровень моего стресса мгновенно подскочил: я ощутила прилив жара к щекам и ледяную дрожь во всем теле.
– Прежде чем помогать другим, нужно разобраться с собой, – он коротко кивнул и вышел из кабинета.
Дверь за ним не захлопнулась, как я того ожидала, а почти бесшумно закрылась. Глядя ему вслед, я впервые задумалась над тем, что светло-ореховый цвет дверей совершенно не гармонировал со всей обстановкой кабинета. Если бы моему вниманию представили несколько дверных ручек, я бы ни за что не угадала, которая из них от этого кабинета. Поразительная невнимательность. В течение семи лет десятки раз в день я прикасалась к этому предмету, но он был столь незначителен и неважен, что я никогда не обращала на него внимания. А сколько таких предметов меня окружало? Сколько людей?
