Жюль Верн - страница 32

География является, кажется, первой наукой, которую Жюль Верн принялся основательно изучать. Но все взаимосвязано, и нельзя затронуть какой-либо одной дисциплины, не коснувшись другой. Поле зрения его любознательного ума, естественно, расширялось. География не может пренебрегать физической географией и просто физикой, а физика неотделима от математики. Среда, в которой происходило его духовное развитие, благоприятствовала интеллектуальным исканиям. У Араго он соприкасался с разнородными умами – от литераторов до астрономов, не исключая географов и живописцев. У Талекси под знаком музыки встречалось немало выдающихся людей.

Тесная дружба с кузеном Гарсе давала ему возможность ознакомиться с математическими науками. Анри Гарсе родился в Провене в 1815 году и, следовательно, был на тринадцать лет старше Жюля; у него хранились деньги, выдаваемые Пьером Верном, и он вручал студенту отцовский пансион. Преподаватель математики в Лицее Генриха IV и в Политехнической школе, он выпустил в 1853 году «Лекции по космографии», а в 1856 – «Элементы механики». Мы знаем, что юный его кузен заинтересовался этими трудами. Автор их мог добавить к ним любой требуемый комментарий по ходу бесед с двоюродным братом.

День за днем юный Жюль Верн с увлечением совершенствовался в географических познаниях, и благодаря своей замечательной памяти и непосредственному общению с путешественниками, исследователями, географами он и сам стал географом.

Невозможно переоценить его работоспособность. Будучи студентом-юристом, драматургом, секретарем Лирического театра, биржевым маклером или романистом, он трудится и трудится непрерывно. Он соглашается восемь часов в день жертвовать служебным обязанностям, но считает это потерянным временем. Подлинная его работа та, которой он занят у себя дома с пяти часов утра или в Национальной библиотеке, которую он усердно посещает и богатства которой приводят его в восторг…

Мастерство его медленно созревало… Занявшись литературой, он стремился к просвещенности в самых различных областях знания и при этом рисковал без пользы растратить свои усилия, если бы его энциклопедический ум не нашел определенной точки кристаллизации, цели для его деятельности неофита в области точных наук. Накопление всевозможных карточек с записями – Де Амичис{23} насчитал их около двадцати тысяч – оказалось бы совершенно бесполезным, если бы он не нашел способа применить их к делу. Восхищение, которое он испытывал перед достижениями науки, и весьма умеренный интерес к ним общественного мнения привели его к пониманию того, что настало время привлечь всеобщее внимание к миру науки, которой необходимо было содействие самых широких общественных кругов, чтобы идти дальше, вперед, как по пути чисто теоретических исследований, так и по пути их практического применения, единственно интересовавшего толпу.

Сейчас не могло быть и речи о том, чтобы вернуться к идеям Дидро, характерным для его эпохи, – распространению научного сознания через посредство образованной элиты, руководившей обществом в целом. Социальный климат полностью изменился: задачи были теперь более значительными, и в их решении следовало опираться на более широкие общественные слои, что, впрочем, становилось вполне осуществимым, поскольку благодаря успехам в распространении образования количество людей интеллектуальных и параинтеллектуальных заметно возросло. И разве не было уместным появление художника, способного воспеть этот изумительный подвиг людей науки XIX века?