– Сейчас, мам, – сказал он.
Нора Фаркуарсон надела на пикник алмазные серьги-гвоздики, золотой теннисный браслет[2] и колье от Тиффани – значительно больше украшений, чем требуется для пикника. Дейзи отметила, что «бедность» Фаркуарсонов была относительной. Говорили, что они потеряли все – но при этом у миссис Фаркуарсон была служанка, шофер и пара лошадей для прогулок в парке.
– Здравствуйте, миссис Фаркуарсон, – сказала Дейзи. – Это моя подруга Ева Ротман из Берлина.
– Здравствуйте, – сказала Нора Фаркуарсон, не подавая руки. Она не считала нужным держаться любезно ни с русскими нуворишами, ни тем более с их гостьей-еврейкой.
Тут ее осенило.
– О, Дейзи, вы можете обойти гостей и узнать, кто хочет играть в теннис.
Дейзи знала, что она для них вроде служанки, но решила стерпеть.
– Хорошо, – сказала она. – Наверное, делать смешанные пары?
– Хорошая мысль… – Миссис Фаркуарсон достала огрызок карандаша и клочок бумаги. – Составьте список.
Дейзи мило улыбнулась и вынула из сумочки золотую ручку и маленький блокнотик в переплете из бежевой кожи.
– У меня все есть.
Она знала, кто играет в теннис, и знала, кто играет хорошо, а кто плохо. Она входила в теннисный клуб, куда принимали не так избирательно, как в яхт-клуб. Еву она поставила в паре с Чаком Дьюаром, четырнадцатилетним сыном сенатора Дьюара. Джоанну Рузрок – с его старшим братом, Вуди Дьюаром, который в свои пятнадцать уже был такой же высокий, как его отец-каланча. Себя она, разумеется, вписала с Чарли.
Вдруг с неприятным чувством Дейзи заметила смутно знакомое лицо и узнала своего сводного брата, Грега, сына Марги. Встречались они нечасто, и она не видела его уже год. За это время он стал совсем взрослым. Он вырос на шесть дюймов, и, хоть ему было всего пятнадцать, у него уже начинала пробиваться бородка. В детстве он был неряхой – и ничуть не изменился. Одежда у него была дорогая, но носил он ее небрежно: рукава спортивной куртки были закатаны, полосатый галстук свободно болтался на шее, отвороты льняных брюк намокли в море, и к ним пристал песок.
Сталкиваясь с Грегом, Дейзи всегда чувствовала себя неловко. Он был живым напоминанием о том, что отец бросил Дейзи и ее мать ради Грега и Марги. Она знала, что у многих женатых мужчин случались романы, но отец выставлял свою личную жизнь на всеобщее обозрение. Отцу следовало бы переселить Маргу с Грегом в Нью-Йорк, где никто никого не знает, или в Калифорнию, где в супружеской измене не видят ничего дурного. А здесь они были несмываемым пятном, а Грег – одной из причин, почему на Дейзи смотрели с презрением.
Он вежливо спросил, как у нее дела, и она ответила:
– Я сейчас злая как собака, если хочешь знать. Отец меня так подвел! В который раз.
– А что он сделал? – осторожно спросил Грег.
– Предложил мне пойти с ним на прием в Белый дом – а потом взял с собой эту девицу Глэдис Энджелус. Теперь надо мной все смеются.
– Должно быть, это ради рекламы нового фильма «Страсть», в котором она снялась.
– Ты всегда его защищаешь, потому что он любит тебя больше, чем меня.
– Может быть, это потому, что я им восхищаюсь, а не жалуюсь на него все время? – сказал он с досадой.
– А я и не… – начала Дейзи, но поняла, что так и есть. – Ну, может быть, и жалуюсь, но он же должен выполнять обещания, правда?
– Ему слишком о многом приходится думать.
– Может быть, не надо было заводить кроме жены еще двух любовниц?
