Я когда-то имела с окнами и дверями большой дом,
С зелёными балконами, соседями, живущими в нём,
Там за каждой стеной гремели кастрюли и пахло борщом,
А каждый этаж был пропитан скандалами, и был разгром.
Там я танцевала в комнате, возле закрытого шторами окна,
Включая телевизор, слушала, как играет гитара, одна струна,
Смотря в отражение в шкафу, представляла балериной себя,
Стройной, грациозной, покорившей харизмой многие сердца.
Ещё я играла с ребятами на широкой площадке в «квадрат»:
Четыре равные части прямоугольника и в каждом углу игрок,
Почти не касаясь земли, каждый подавал мяч, ну, кто как мог,
И до вечера пинались друг с другом, пока коленки не задрожат.
В этом дворе все влюблялись, иногда мне казалось, что наугад,
Девчонки курили, мальчишек пленяли их легкомысленные слова,
Я же – белая ворона – не плела интриг, часто стояла в стороне одна,
И каждую ночь на небе рисовала свою жизнь, пока шёл звездопад.
Попивая чай на балконе, смотрела на огни проезжавших машин,
Как от света прожекторов на стадионе у кошки сверкали глаза,
А вдали заманчиво мигала реклама старых магазинных витрин,
И кучку пьяных мужчин на остановке куда-то манила луна.
А теперь на этой улице хочется перевернуть дом вверх дном,
Здесь слушают рок, и правит серая молодёжь, ни одного старика,
Меня там больше нет, место детства превратилось в притон,
Меж подъездами в подвалах началась наркотическая война.
Раньше за каждой стеной гремели кастрюли и готовили борщ,
Люди были живыми, зато дому от силы жить несколько дней,
Над головой плывут тучи, и постоянно льёт кислотный дождь,
На крышах воет ветер, а на деревьях уже не поёт соловей.
Я там уже не живу, но от этого не становится на душе теплей,
В моей голове: «чем я могу им помочь?», а по телу дрожь,
Неужели на этом конец? – яЯ растеряла здесь лучших друзей,
В лучах последнего заката не угасает сердца боль…
Ольшаникова Лейла
