А и мыслей уже никаких не было…домик…огородик. Да и какие могут быть мысли, таам, у неё, как говорят мужики, побывавшие в желудке у кита.
Теперь. Сейчас…?
Там внизу у него что-то, будто закипел чайник и пошёл пар как из труб паровоза на узловой станции Джанкой. И, и, она тоже огнём сладострастия уже пылала, на всех парах того же паровоза…как бедный Сергей Лазо, кажется, в топке сгорел ни за что… уже, пылала…Она пылала хоть бы что…
А его верный греховодный дружок, ну, это…инструмент, мешал её упражнениям по науке, далеко не райских наслаждений. А он никак не достиг хотя бы одного. Такие муки. Танталовы муки! Она уже целовала его так и там, где и не знал, что это возможно. Ругнулась, откуда только у неё такой набор, такое количество, ттаааких словечек. Перекатила – повернула его на спину, для практического применения такой, на, на, науууки…
Сама легла на спинку сверкая и маня всеми своими какими -то чакрами, как она шептала…
Надо же какие они, эти чакры, а мужики говорили, что это чары. Пацаны в ремесле это матом только величали.
Он лежал на спине и таращил свои глаза на звёзды.
… Его семейные чёрные трусы с тугой резинкой и парусины, до самых, до колен изображали брезентовую военную плащ палатку, похожую по размерам, на египетскую пирамиду, но не четырёхугольник.
Стояла эта палатка – пирамида по всем правилам – ровно и высоко, ориентированная на четыре стороны света, складками. А посредине подпорка из железобетона как на пограничном столбике…Не, нет, скорее это был корабельный пиллерс, учили по спецтехнологии, теории кораблестроения…
Она нежно прикоснулась к столбику-пиллерсу, который был так близко и … недосягаем…
И тут он вспомнил как в академии – ремеслухе, ребята пели…матюкальные песни…тебе мерещится, головка конская и ядра пухлые как у слона. В чистом виде без, редакторской конспирации, оно было грубым и резким, но это дало ему маленькую передышку, он, оказывается, пропел это заклинание вслух и без прикрас, она быстро опомнилась и погладила легонько верхушку палатки,– пирамиды.
Ой, мамочка! И почти завыл.
Что-то там, где пограничный столбик-пиллерс – ирамида, прирос к земле, больно резануло. Первая мысль после такого, пришла не сразу. Неужели она оторвала и выбросила его, такое добро, которое ему ещё пригодилось бы…? Оторвала или отломила у самого корешка, сломала как сухую кукурузную палочку после сбора урожая. И теперь тааам, там – ничего.
Такое бывает. Говорили мужики, когда купались на море. Они всё знают …Они бывалые, – посидевшие и, поседевшие.
Она отпрянула от него и нежно легла на спину. Ну, смотри! Посмотри. Полюбуйся, какая красота. А ты, а ты чешешь деде, как будто в беде. Радоваться надо, смотри!
Он глянул.
… Спустя годы, такое не видел даже когда лепили и рисовали натурщиц. Все были то старые, то какие-то присушенные, одни морщины и никакого учебного наглядного пособия, так необходимого для изучения анатомии и грамоты. Успокаивали студентов…Ребята шутили, нам бы лучше не наглядную, для мастерства. Вон, Леонардо, вообще посещал, рисовал, там, где резали этих жмуриков, тоже для науки в анатомических залах… А тут…такая… такое. Ну, куда не шло…
А может так и надо…
*
Взрыв, вопля, ослепил-оглушил, в ночи, степь бескрайнюю Кубани. Дикий, душераздирающий её крик…
Он сел на своё ложе и, и увидел, как на её прекрасном животике, у самого её пупка барахтается, помахивает маленькими крылышками, ещё не совсем оперившийся птенец, а совсем низко совершенно бесшумно, пролетела ночная всевидящая сова. Она обронила свою добычу, которую, несла своим птенцам на вечернюю трапезу.
