Верить, конечно, не хотелось. Но что-то подсказывало: Димка, а вернее тот, кто всё это Димке рассказал, – не врет. Может быть, преувеличивает немного с досады, но не врет.
– Да и видел я работы ихних выпускников, – сказал Димка, – ходил на выставку. «Строители Братской ГЭС», «Строители ЛЭП-500», «Строители нового города». Фотографии раскрашенные!.. Ладно, по весне – один хрен – всё равно в армию заметут, – и Димка, дурачась, пьяновато пропел: – Говоря-ат, не повезет, если черный кот дорогу перейдет!..
Это была самая популярная песенка минувшей осени. По радио она звучала каждый день. В музыкальных магазинах замученные продавщицы вывешивали объявления: «Пластинки "Черный кот" нет!»
– А пока наоборот – только черному коту и не везет, – уже мрачно закончил Димка. – Ладно, отслужу – посмотрим! – и вдруг снова ухмыльнулся, хлопнул Григорьева по плечу: – Ты что, из-за меня такой кислый?
Они вернулись в комнату. Как раз тогда и появился в телевизоре Косыгин. Григорьев стал было к нему прислушиваться, но тут Марик, кивнув на экран, заговорил о том, что в наше время надо заниматься только точными науками.
– Тут ничего от политики не зависит, – рассуждал Марик, – делай свое дело, и тебе неважно, кто во главе – Хрущев или Косыгин. Сумма углов треугольника от этого не изменится, и кремниевый диод не перестанет ток выпрямлять. А сейчас самое перспективное дело – ЭВМ. Вот за чем будущее! Лет через десять на каждом производстве будет вместо директора управлять ЭВМ, на любом, самом паршивом заводике – сколько куда металла подвезти, сколько какому цеху деталей сделать. А через двадцать лет – по всей стране все ЭВМ объединятся в одну систему, которая всё будет знать: где, что, вплоть до последнего зернышка и гайки. Ни в Америке и нигде такое невозможно, а у нас возможно. Потому что – социализм. Вот когда его преимущества по-настоящему проявятся! Порядок наступит! Все практические дела будут решать ученые с ЭВМ, значит, и страной будут управлять. Политические деятели станут чем-то вроде священников – мораль проповедовать. Всё будет автоматизировано, рабочий день сократится, всего будет в изобилии. Вот так и настанет коммунизм – благодаря НАУКЕ! К тому времени научатся ЭВМ прямо к человеческому мозгу подключать – через биотоки. Такой простор откроется для творчества! И жить наше поколение будет необычайно долго!..
Димка во время этих мариковых рассуждений куда-то исчез, пообещав, что скоро вернется.
Григорьев с Мариком просидели почти час, и вдруг Димка вернулся – не один, а с девушкой, низенькой, грудастой, круглолицей толстушкой. Грохнул на стол еще один «фауст» и провозгласил:
– А это – Любочка! Если ее переставить… – он дернулся и закрылся от нее ладонью, словно в испуге, – ой, не Любочку, буквы переставить, получится Бу-улочка!
Люба хохотала, поглядывая на Марика и на Григорьева. Димка, блестя глазами и оскаливая волчьи зубы, говорил:
– Я сам человек неуравновешенный, и Любочку люблю за то, что неуравновешенная!
Та вскинулась:
– Чем это я неуравновешенная?
– А я никак не могу понять, что в тебе перевешивает – грудь или зад!
Люба замахнулась на него как будто в ярости, они с минуту боролись, Димка хохотал. Потом они успокоились, Димка разлил еще вина по стаканам.
Марик почти не пил, а у Григорьева уже горячо кружилась голова. Комната, лица, звуки голосов разноцветно и гулко колыхались вокруг. Он думал о том, что Димка много пьет, и сам он тоже – поддается ему. И еще думал о том, что всего полгода прошло после школы, а они трое уже отделены друг от друга. Марик – своей наукой, он сам – любовью к Нине, Димка – своей неудачей, вином (зачем он столько пьет!), этой девицей…
