Зимняя бегония. Том 2 - страница 3

Шан Сижуй поднялся, выудил из горшочка куриную ножку, голыми руками растрепал ее на части и принялся есть, обмакивая мясо в соевый соус, всем своим видом напоминая деревенского разбойника.

– Я совсем не знаю, о чем с ним говорить, пожалуй, и вовсе говорить не буду.

Чэн Фэнтай нахмурился и сказал, едва не смеясь сквозь слезы:

– Ты бы сперва изменил манеры за столом. Юань-лаобань – человек благовоспитанный, так ты его до смерти напугаешь.

Шан Сижуй отер рот тыльной стороной ладони.

– Разве я могу есть так на людях? Шан-лаобань тоже человек благовоспитанный.

Чэн Фэнтай, разумеется, нисколечко ему не поверил.

В день встречи благовоспитанный Шан-лаобань явился со складным веером в руках, на нем был серо-синий шелковый халат. Жил он просто, и все его украшения в обычные дни – капля масла, втертая в волосы, новая одежда да красивый веер. Однако благодаря очаровательной наружности ему стоило слегка принарядиться, чтобы тут же засиять особой чистотой и изяществом, он точь-в-точь походил на стеклянную статуэтку.

Когда они пришли в ресторан, Юань Сяоди уже ждал их за столом. Вовсе не потому, что они опоздали, это Юань Сяоди пришел пораньше. Он сидел с чинным видом, попивая чай, – истинный коммерсант, руководствующийся конфуцианским этикетом.

Юань Сяоди был из тех актеров, что поднялись с самых низов, он уже привык к гонениям, и оттого, что был выходцем из актерского сословия, зачастую принижал себя. Ему неважно было, какой головокружительный успех поджидал его, с людьми он всегда оставался скромен и осмотрителен. И даже сейчас, когда он ушел в торговлю, его нрав так ему и не изменил. Доходило до того, что из-за его чрезмерной скромности и предупредительности он казался холодным и неприступным. Став старше, Юань Сяоди покинул театр и открыл собственную шелковую лавку. Чэн Фэнтай доставлял ему шелк высшего качества, который Юань Сяоди продавал супругам и барышням, некогда слушавшим его выступления, товар его был превосходным, тщательно отобранным, и дело шло хорошо. Иногда покупатели приглашали его на банкеты или же звали сыграть в карты, время от времени упрашивая продемонстрировать голос. Всякий раз на Юань Сяоди накатывала грусть, ему казалось, что до конца жизни звание актера не оставит его.

Когда Шан Сижуй завидел Юань Сяоди, ноги его словно приросли к полу. Чэн Фэнтай толкнул его в спину, заставляя сесть, а сам учтиво приветствовал Юань Сяоди. Юань Сяоди сразу же приметил Шан Сижуя, ведь их, людей, выступающих в театре, отличает особая выправка: в сравнении с обычными людьми они двигаются грациознее, манера держаться у них живая и свободная, совсем как плывущие облака над текущей водой. Что бы они ни делали, выглядят так, будто играют на сцене, взмахивая струящимися рукавами или изящно складывая пальцы, из толпы их выделяет блеск в глазах.

Юань Сяоди, наблюдая за Шан Сижуем, спросил с легкой улыбкой:

– А это что за господин?

Чэн Фэнтай взглянул на Шан Сижуя:

– А это мой… дружок Тянь Саньсинь, любит слушать оперу. Все время доставал меня вопросом, когда сможет вас увидеть, вот я захватил его с собой сегодня. Вы уж не обижайтесь! – Чэн Фэнтай с легкой руки разобрал имя Шан Сижуя на части, придумав ему новое. Шан Сижую тут же стало неловко, что еще за Тянь Саньсинь, вот уж и правда неблагозвучное имя. Но он приветствовал Юань Сяоди, нисколько не изменившись в лице, словно скрываться под чужим именем и обманывать людей вошло уже у него в привычку.