На самом деле, мне, только никто не мог этого понять. Эта была моя возможность не терять связь с родиной. Одна из немногих помимо готовки вкусных русских блюд и созвонов с родителями.
– Пап, я билеты купила.
– Куда? – Папа еще сильнее нахмурился.
– К вам.
– На когда?
– На послезавтра, – через силу выговорила я, боясь еще одной отповеди.
Папины голубые глаза стали просто огромными. Повисло странное молчание, которое до ужаса напугало меня, а потом он вдруг воскликнул:
– Да ты ж моя лапушка! Я все приготовлю, все куплю. Подгузники еще нужны? Нет? Зимние комбинезоны?! Ботиночки на настоящем меху? У вас таких нет. Игрушек куплю. Что твои гаврики собирают? «Звездные войны» или что? Я тут видел классные паровозики. И кукурузные палочки в сахарной пудре твои любимые. В Пулково прилетаете? Я встречу вас.
Папа тараторил и не давал мне даже слова вставить, а у меня вдруг градом полились слезы.
От счастья, потому что в новогоднюю ночь мама будет обнимать внуков, а папа возьмет гитару и будет параллельно с Лукашиным распевать «Если у вас нету тети, то вам ее не потерять…» И от обиды, потому что Диего оказался таким упрямым испанским быком, идеальным для выступления на корриде.
– Прекрати реветь, – попросил папа. – В кои-то веки собрались к нам! Так, все, заканчиваем, я пойду, прошвырнусь по магазинам.
– У вас одиннадцать ночи! – опомнилась я. – Завтра сходишь.
– Ничего не знаю. У нас рядом открылся круглосуточный супермаркет. – Папа отвернулся от камеры и крикнул куда-то в сторону: – Тань, собирайся! Дети едут!
Последнее предложение подвело черту под моими сомнениями. Я поеду в Москву с Луной и Адрианом, даже если Диего решит остаться в Барселоне. Даже если это будет означать развод и девичью фамилию Шевелева.
Муж молчал весь следующий день, с осуждением глядя на разложенный на полу в спальне чемодан. Упаковав поздно вечером вещи, я не выдержала:
– Я завтра лечу в Москву, – сказала я ровным, бесстрастным голосом. – С детьми. Ты что решил? Поедешь с нами?
– No.
– Ну и прекрасно.
Я села на чемодан и защелкнула замки.
Ночью мне приснился кошмар, в котором бык провалился в сугроб. Утром, переживая за Диего, я чуть не порвала авиабилеты. За завтраком сто раз задалась вопросом, не устраиваю ли я драму на пустом месте. Ну жила я пять лет без снега, и что? Зато ничего себе не отморозила. Ну не видела я родителей три года, могла бы еще потерпеть. А потом я вспомнила, как рано и неожиданно умер мой дедушка, с которым мне даже не удалось попрощаться. Мои родители тоже не молодели. Нет, надо использовать каждую возможность, чтобы провести с ними время, а не пытаться быть удобной ради мужа.
Когда у подъезда остановилось такси, чтобы доставить нас в аэропорт, Адриан спросил:
– А почему папа не едет с нами?
– Папе нужно работать, – ответила я уклончиво и кинула короткий взгляд в сторону мужа.
Диего убрал коляску и чемодан в багажник, обнял детей и помог им забраться в машину. Его движения были скованными, а глаза – красными, будто он тер их, чтобы не расплакаться. Новая волна сомнений охватила меня, а потом сменилась надеждой, когда Диего подошел ко мне и крепко сжал в объятиях. Пусть больше не отпускает… Пусть не отпускает…
– Может, мне проводить вас до аэропорта? – прозвучало, как удар хлыста по обнаженной коже: больно, неотвратимо, безжалостно.
– Не стоит, тут недалеко, – отозвалась я и быстро отступила.
