Зимняя сага - страница 30

– Папа, – сначала она испугалась, увидев отца в странной позе, но потом медленно подошла к нему и дотронулась до пальцев рук.

– Дочка, позови маму. Она что, ушла куда-то? – не шевеля ни одной мышцей тела, произнес отец.

– Нет, сейчас…Минутку подожди, – она выскочила из комнаты и жестом подозвала маму.

– Он не шевелится, мам, – в глазах Альбины Мила прочитала леденящий ужас. Она быстро подбежала к мужу и, встав напротив него, взглянула прямо в глаза. На ее присутствие он не реагировал.

– Роберт, что с тобой? Это не смешно, ты ребенка напугал, – сперва возмутилась Мила.

– Вызови врачей. Я ничего не вижу.

– Как это? Вот так, за полдня потерял зрение? – жена будто отказывалась ему верить. Да и в целом доверие к мужу было серьезно подорвано.

– Я не знаю, что происходит. Только проснулся, открыл глаза, но… Всё смазано. Только свет и темнота различимы.

– Так, дай я тебя осмотрю, – достав из шкафа белый чемоданчик с красным крестом на боку, она вынула из него узкий фонарик и направила яркий свет прямо в глаза Роберта. Но тот даже не прищурился.

– Нехороший знак. Сейчас вызову скорую, ты главное не волнуйся, – жена быстро набрала 03 на радиотелефоне. Медицинская бригада не заставила себя долго ждать, приехав через несколько минут. Роберт лежал в одной позе, не шевелясь. От страха Альбина спряталась в спальне, оставив лишь маленькую щель в двери, чтоб слышать разговоры врачей. После объяснений Милы, на что жалуется пациент, мужчина в белом халате достал из кармана шариковую авторучку.

– Вы можете посмотреть на кончик ручки? – спросил фельдшер, присев на край широкой двуспальной кровати.

– Я и ручку не вижу, не то что кончик… – Роберт выдохнул и безнадежно опустил голову.

– Как давно зрение пропало?

– Я проснулся минут двадцать назад и, открыв глаза, уже ничего не увидел. Днем все было нормально.

– Что было днем? Занятие спортом? Стресс? Удар может? – расспрашивал медработник.

– Стресс был, – ответила Мила за мужа. И она была права.

– Хм, – фельдшер задумался, вписывая сказанное в документы, – сейчас нужно заполнить данные пациента, а затем мы его повезем в двадцатую больницу. Осмотр офтальмолога и МРТ головы сможет дать полноценную картину. Пока что-то утверждать сложно. Скорее всего, будет госпитализация, поэтому соберите спокойно вещи. А мы внизу подождем, можете не торопиться, – забрав свой оранжевый чемоданчик, фельдшер спустился в карету скорой помощи.

Пока Мила судорожно кидала первую попавшуюся под руку одежду мужа в спортивную сумку, он не смел ее отвлекать, понимая серьезность момента.

– Меня уложат, да? – единственное, что он произнёс беспомощным тоном.

– Пока не знаю. Ты же слышал, что врач сказал. Нужно просто быть готовыми…

– К чему? – испугавшись, спросил Роберт.

– Быть готовыми к тому, что уложат.

Быстро собрав всё необходимое, Мила переоделась сама и помогла Роберту натянуть тёплые вещи.

– Альбина, – заглянула она к дочери, – нам нужно уехать срочно. Закрой за нами дверь. Если позвонят, пока никому ничего не рассказывай.

Вся дрожа, девочка наблюдала, как высокий, сильный отец, будто беззащитный мальчишка держится одной рукой за перила, а второй опирается на плечо жены и медленно, шаг за шагом спускается по лестнице. Её глаза наполнились слезами. Проводив родителей взглядом, Альбина закрыла дверь на три замка. В голове ее стали появляться мысли о взрослом. О том, что существуют страшные болезни. Что папа может долго лечиться и никогда не поправиться. Что он, в конце концов, может умереть. Охваченная жуткими мыслями, она быстро рванула к себе в комнату и укрылась с головой под одеялом. «Сейчас я закрою глаза, и это всё окажется сном. Я тихо буду лежать в своем уголке. Как меня сестры называют – «девочка – уголок». Вот уткнусь носом в стенку и лежу себе, разглядываю узоры на колючем бельгийском ковре, что висит на стене. Я повожу по нему пальцем, а потом усну. А когда проснусь, всё пройдет. Все пройдет». Слезы затекали в уши, а всхлипывания под одеялом заставили Марса запрыгнуть к хозяйке в постель. Мокрым носом он тыкал в заплаканные щеки, как будто желая остановить ее плач.