Раны присыпали пеплом и каким-то травяным порошком из мешочка.
В момент особенно сильного крика Тома не выдержала. Ее колени опустились возле головы несчастного, ладони взяли беснующегося пациента за щеки, лицо склонилось, а губы… Губы вдруг впились в неистовствующий рот, вмиг смирили, обняли, впитали, успокоили… и еще раз нежно поцеловали на прощание.
Потом она виновато оглянулась на меня:
– Он так кричал…
Я пожал плечами. С какой стати осуждать? Кто я для этого? И если быть честным, отказался бы сам от подобного рода анестезии?
Малик обошелся новой перевязкой с небольшим количеством местного обеззараживателя. Отходивший от операции Шурик, теперь возлежавший у костра с видом усталого патриция, полюбопытствовал:
– Что скажете за наше прошлое? Мы же в прошлом? Я, конечно, бываю местами поц, но не настолько, чтобы брать халоймыс на постном масле.
– Переведи, – попросил я.
– Да, ерунда. Еще имею сказать, что хороший тухис тоже нахес.
– Тоже переведи, – вновь потребовал я.
– Да, – включилась и тут же смущенно выключилась из разговора Тома.
После внезапного порыва она старалась даже не смотреть в сторону одессита.
Ей Шурик отказать не смог. И тоже смутился.
– Это типа поговорки «горе не беда». Типа не беда, а даже как бы наоборот. Не беда. Горе. Да.
Тут Шурик увидел подтаскиваемый долгожданный котел:
– Что у нас на жидкое?
Это была каша. Какая это была каша! Дома я нос воротил, считал несъедобной. Как же ошибался!
Ели прямо из котла. Деревянными ложками. В две смены. Мы, четверо пришлых плюс Гордей, затем бойники.
– А мяса здесь не водится? – Быстро насытившийся Малик поводил ложкой в котле, разыскивая что-то более основательное.
– И я бы не отказался, – признался Шурик, мечтательно закатив глаза.
Перед его мысленным взором материализовался, шкворча и брызгая одуряющим ароматом, роскошный шашлычок. Даже я увидел. Мало того, ощутил запах, вкус и игру солнечных бликов на живущих одним мигом сгорающих капельках жира.
Бойники, уже достаточно доброжелательно относившиеся ко всем нам, отшатнулись.
– Мяса?!
– Одно слово – черти, – презрительно и безысходно махнул рукой Гордей. Потом глянул на солнце. – Наша задача – дойти до башни без ночевки. Запас времени есть, но лучше поторопиться.
Зашаркали обиваемые от налипшей грязи ноги кого-то из бойников, отправившегося к злополучному дереву с вещами и флагом. Вместо двух был вывешен и гордо реял теперь один первоначальный. Заодно восстановили набор первой необходимости для снизошедших ангелов. Остатки провианта и котел отправились в мешки, в другие упаковали добычу в виде шкур – не пропадать же добру. Бойники взвалили поклажу за плечи, и колонна двинулась сквозь лес.
Четверо несли Шурика, еще один приглядывал за Маликом, который при всем желании вряд ли что-то сделал бы со связанными руками. Конец длинной веревки охранник намотал себе на руку. Один плелся позади меня и Томы. Двое шли чуточку в стороне, следя за окрестностями. Царевич то вырывался вперед, то отставал, то грациозно гарцевал рядом с нами.
– Сверху кто-то прячется! Сюда!
Крик издал бойник левой стороны. Как он разглядел что-то в непробиваемой листве чащи, осталось неизвестным. Наверное, жизнь заставила. Точнее, навязчивое нежелание умереть.
Если бы сверху была опасность, команда, я уверен, последовала бы другая. Дерево окружили. Трое разошлись спиралями, прочесывая округу, остальные заняли круговую оборону.
