– Шпашыбо, – с присвистом вышло из его разбитого рта.
Оставшийся в живых волк просто сбежал. Оружие Немца опустилось, веселый взор уставился мне в переносицу:
– Неплохо.
– Шкуры. – Здоровяк с упоением глядел на убитых зверей. – Сразу четыре.
Лоб Немца сошелся в задумчивости.
– Только быстро, – разрешил он. – Поможешь?
Последнее предназначалось мне. Почему нет, если мы теперь вроде как союзники?
Освежевание в шесть рук прошло быстро. Мясо, сопровожденное моим горестным вздохом, отправилось муравьям в траву, шкуры ушли в котомку, распухшую до размеров мешка. Стоя с оружием друг против друга, никакой враждебности мы больше ощущали.
– Ладно, пацан, сделаем вид, что друг друга не видели. Так лучше для всех.
Медлительный здоровяк поднял лежачего, от них слегка повеяло чесноком и потом. Немец, прежде чем прихватить шкуры, вскинул на плечо еще один вытащенный из кустов мешок. В нем звякнуло, а тяжесть и остро торчащие углы не оставили сомнений: оружие. Или доспехи. Скорее всего, мне довелось напороться на местных мародеров, тоже собравших жатву на поле боя и теперь с приключениями пытающихся доставить ее до места назначения. Впрочем… На этот раз я узнал не дававший покоя запах – тот самый, из трещины. Вот откуда мешок. И вот кого мы выгнали из леска своим туда вселением.
Фигуры скрылись среди деревьев. Я заставил себя забыть про мясо – царевны за одну мысль о нем на месте зарубят, но мысль – не муха, просто так не прогонишь. Тропа вела меня к горам, кучка калорийнейшей пищи быстро удалялась, а душа разрывалась. Почему надо голодать, если можно не голодать?!
Потому. Я потряс головой. Труднее всего победить в борьбе с собой. Потому что силы равны.
– Уважаемые дамы, подъем. Хочу угостить вас солнцем.
Они впервые увидели апельсины на ветвях. Раньше – только на столе, в нарезке или в жидком виде. Место боя с волками мы обошли по небольшой дуге, а последние сотни метров, когда яркие точки уже просматривались, наша фуражная команда летела на крыльях. Зубы вонзились в брызнувшие фрукты, располовиненные мечами.
– Чапа, сегодня лучший день в моей жизни! – получленораздельно донеслось из чавкающего рта Майи.
– И моей! – поддержала Кристина, засевшая на ветке не хуже иной обезьяны. Лицо и кудри были измазаны соком, а девочка все не могла остановиться.
– Обычный фрукт. – Антонина стойко держалась выбранного стиля общения, уминая при этом не меньше приятельниц.
У нее текло по подбородку, капало на доспех, оттуда впитываясь в рубаху. Впрочем, так было у всех. И никого не волновало.
Девочки не обратили внимания, что понизу все сорвано. Здесь проходило много людей, и они очень торопились, иначе брали бы и выше. Торопились – значит, ушли, и это хорошо. Возможно, убегали от царберов. Это еще лучше. Можно если не вздохнуть свободно, то бояться уже не так сильно.
И, судя по количеству сорванного, это явно не мои знакомцы-мародеры, им столько за полжизни не съесть.
Сжевав пару-тройку шариков, я взялся за наполнение мешков. Чувство долга заставило спутниц присоединиться. Их лица блестели пленкой застывшего счастья, глаза сияли. Оттого, наверное, каждая работала за двоих. Вскоре все четыре мешка были заполнены доверху.
Еда для отряда добыта, вылазка удалась. Удовлетворенно выдохнув, я скомандовал:
– Уходим!
– А можно еще? – уморительно взмолилась Майя, вздернув носик и просительно сложив ладони. – Ну, Чапочка, ну, миленький…
