К вечеру дождь прекратился и море успокоилось, вечером вызвездило. Николай с шефом сходили на своём Прогрессе в устья, поднялись в домик к спасателям, Славику выкатили мерзавчик шамогоночки, она была крепучая едрёна вошь. Шеф поболтал с ними и попросил этой ночью быть особо внимательными: «Бракуши сёдня будут выходить по-тихому на вёслах, как увидите, светаните нам в окошко фонарём, мы подтянемся», – «Всё окей, Ильич, впервой штоооли, а то давненько от вас пару хвостов на котловое питание не получали». К утру светанули, на малых оборотах подошли, не доходя метров двести, поднялись к спасателям, Славик сидел у открытого окна с биноклем: «Двое на ПеЛКе вышли и у гряды растягивают крылья сетей», – сказал он, уступая нам место и передавая бинокль. На серебристом фоне от полной луны ночное море аж переливается и в бинокль хорошо было видно, как два бракуши расставляют сети, вместо поплавков на сети были навязаны прозрачные двухлитровые бутылки, такие поплавки и за полста метров на волнах хрен увидишь, не то, что за километр.
«Опытные, наши клиенты, да и не местные, никого не узнаю, Коля, поглянь, по-моему, это твои, из разряда наглых, эт которых ты любишь обламывать». Николай оседлал стул, навёл двенадцатикратные окуляры морского бинокля. Один был высокий и худой, второй был очень упитанный: «Я, по-моему, толстого узнаю, это водитель с райкома партии, как мне помнится, его зовут Иван Осипов». Шеф взял бинокль, долго смотрел: «Да, это он. Ох и наглый же товарищщщ, привык, что его вечно Первый секретарь прикрывает», – «Ну, Ильич, это тогда мой клиент, ты его берёшь на понта, чтобы он тебя оскорбил, а я уже заступлюсь за твою поруганную честь, а чтобы замять это дело, нам Первый обязательно выкатит отступную». На том и порешили, но у моря и у них был другой расклад. Расставив сети, эти два, высокого пошиба бракуши не пошли обратно, а причалили к берегу среди камней и малых скал, поставили среди камней такого же тёмного цвета палатку, в ту сторону редко кто забредал и заплывал. «Хитрецы, это они целый день будут водку пьянствовать, райкомовскую колбасу трескать, а в следующую ночь будут снимать сети. Ну ладно!» – рассудил Ильич. «Коля, мордобой откладывается на сутки!» – «А нам всё равно, что подтаскивать, что оттаскивать», – сбалагурил Николай: «Мои кулаки не заржавеют. Давно такие наглые жирные морды не бил!».
Накат пришёл неожиданно, и волна была большая, легко тянула на пяти бальную шкалу шторма, но ветра ещё не было, барашки с гребней ещё не срывало и волны разбивались только о берег. На камнях и гряде она заревела. Николай волну увидел из лагеря и без бинокля. «Шеф, по-моему, начинается», – сказал он шефу. Коля, как чувствовал, зацепил за Прогресса и свою ПеЛКу (пластиковая лодка килевая). ПеЛКа была лёгкая на ходу, легко управляемая морская шлюпка, легко выдерживала и шесть баллов, Николай её любил и часто в волну выходил на ней в море побалдеть, покачаться на волнах и управлял ею виртуозно.
Поднялись к спасателям и стали наблюдать через окно за действиями наглых бракуш. Большой накат всегда скручивает сети, а то и срывает с якорей и тогда, прощай, дорогостоящие сети, поэтому мы были уверены, что сейчас бракуши кинуться спасать свои длинные с глубокой посадкой морские крылья сетей, они понимали, что темноты ждать нельзя, и они рискнули. Маленькая четырёхметровая ПеЛКа, с малым мотором «Ветерок» запрыгала по волнам как мячик. О чём думали эти деятели? Заплывали с сухими лёгкими сетями, а теперь они мокрые, да ещё с уловом. Мы терпеливо ждали, когда они выберут крыло полностью, тогда и будем брать с поличным, попробуй-ка быстро скинуть такую сеть за борт? Не получится, и уйти на гружёной лодочке от двух прогрессов, ну никак не уйти.
