– …А зачем?
– Волшебство, – она растерянно хмурилась. – С этим я быстрее думаю и больше замечаю. Ты хотел посмотреть сад?
Они спустились к деревьям. Некоторые цветы и травы вдоль дорожки казались золотыми. Он присел: правда. Но они ведь живые? А вот серебряная травка, вот – медная. Растения гибкие, живые. Качаются от ветерка так же, как и простые зеленые травинки рядом. В золотых цветах, над которыми гудели медленные пчелы, посверкивали красные и синие камешки – что, тоже живые?
Он вспомнил, что у мамы дома есть во дворах замка секретный садик: там росли молоденькие деревца, в листьях которых тоже роились золотые узоры. До этого мига он думал, что мамино волшебство причудилось. Нет. Он даже вспомнил, что мама говорила: «Вот это смородина, а тут – яблоньки, смотри, какие красивые, с искорками»…
– Хочешь персик?
Она протягивала тяжелый плод. Он встал и взял: от тепла ладоней под пушистой кожицей персика тут же проступили переливающиеся узоры.
– Ты хочешь, чтоб я съел волшебство? И что со мной будет?
– Станешь чуточку быстрее соображать.
Он растерянно огляделся. Заметил, что по зеленым листьям деревьев то и дело, посверкивая, пробегают мерцающие узорчики. По нагретому солнцем бочку неспелой груши, свисавшей с ветки в метре от него, тоже ползли золотистые червячки каких-то знаков. Посмотрел на сестру: показалось, что ее золотистые, туго заплетенные тонкие косички жутко шевелятся.
– Почему я должен тебе доверять?
– Я просто хочу тебе помочь. Отец говорит, что, хотя мы все еще дети, а ты так вообще катастрофически мал, – времени почти не осталось.
– В каком смысле?
– Говорит, пора принимать решение…
– Какое?
– Кто станет его преемником. И я… Боюсь за тебя. И за братьев. Либо они будут состязаться друг с другом… И с тобой… Либо их пошлют в лабиринт, – она посмотрела на землю и вздрогнула. – А оттуда… Вернутся не все. Поэтому… Лучше никому вовсе не заходить в него.
Он осторожно положил персик с золотыми узорами в траву. И пнул ствол груши:
– Это все он! Привык их кругами гонять! Ох, да зачем же из царят главного вообще выбирать? Что, на всех дела не хватит, что ли? Они ж вместе – ум! Мощь! Почему он не понимает?! Ух! А мне только десять, и я ничего не могу!
– …Да почему же не можешь, – раздался детский, но слишком глубокий, бархатный голос. – Ты уже… Значительно изменил здешнее скучную жизнь.
Царевна кивнула:
– Привет. Рокот, это Злое Лето.
Он обернулся: прислонившись к столбу беседки, стоял темноволосый мальчик в странной одежде и пристально смотрел в глаза. Сквозь мальчика просвечивали ступеньки беседки, гравий дорожки и трава. Что, это и есть вестник Небесных Сил? Сквозь мальчика неторопливо пролетела гудящая пчела – он сделал вид, что не заметил.
В уме искрами над костром вспыхивали вопросы. Много-много. Иногда с вероятными ответами. Еще привиделась игрушечная страна Карта, на которой можно расставлять войска и крестьян. А этот Лето вместо игрушек-то расставляет… кого? И стало так противно, что он, не глядя, прошел мимо прозрачного мальчика, мимо изнемогающих от тяжести, оплетенных золотыми узорами яблонь и вишен к выходу.
Всю ночь и утро перед глазами стояла жалкая нарядная девчонка. Сны снились паршивые. И реальность тоже была паршивой. Ну, правда глупо: только дураки хамят всемогущим Небесным Силам. Вдруг темноволосый призрак оскорбится да и нашлет на Синие Горы какой-нибудь мор. Выждет и втридорога лекарство будет продавать… Или здесь мальчишек решит проредить. С тоски Рокот убежал ото всех. Надо залезть куда-то повыше. Откуда будет хорошо все видно.
