– Он так мал. И – первый раз. Может, я с ним хотя бы первый час посижу?
– Нет. Правила для всех одинаковые. Выходи.
Дверь закрыли. Потом с глухим стуком вошел в скобы засов. Еще пару секунд он слышал удаляющиеся шаги, и вот наступила полная, будто войлоком забило уши, тишина. Он растерянно сел на лавку и покачал ногами. Кто ж тут у нас хотел побыть один?
А царята, оказывается, больше всего боятся одиночества. Еще бы: с младенчества в одном клубке. Тут забоишься. Что ж это значит: они сильны только вместе? А по отдельности сломаются, как прутики?
Сначала подземная прохлада окутывала его, уставшего от жары, лаской и думать не мешала. Потом замерзла спина, потому что прислонялся к каменной стене… Закутался в одеяло с ногами и головой, оставив только окошечко дышать и смотреть. Хотя смотреть тут, кроме тусклой лампы, не на что.
– А вот теперь не сбежишь, – проворчал бархатный голос. – Одинокий горный барс в темнице!
– Что ты ко мне привязался? – он даже глаза не открыл.
– Так поговорить надо. О важном. Что, думаешь, просто так тебя в столицу привезли? Да я еле дождался!
Рокот открыл глаза: лицо. Близко, в одеяло заглядывает. И – как настоящий, потому что тут полутемно, и весь он виднее, чем на свету. Даже конопушки на переносице видно. А глаза-то жадные. Такие же ясные и жадные, как у двадцати девяти братцев. И такие же серые. И брови такие же, темные, вразлет.
– Это твой настоящий облик? – он выпростал голову из одеяла и выпрямился. – Ты на самом деле так выглядишь? Ты призрак?
– Да, в общем, я и есть призрак, – сказал он, став серьезным. – Рокоток, мне интересно, кем ты вырастешь. Потому что по отцовской линии ты из прямых потомков… Одного из первых родов, так скажем. Еще ты… Ты сын своей матери… Мы с ней дружили. Весь дворец облазили.
– Так это ты дружил с моей мамой?! Но ты – еще мальчик! А она – большая!
– Так я не расту. Вот ты – ты живой человек, настоящий, из молекул и атомов… Молекулы – это…
– Я знаю, что такое молекулы. Атомы в ковалентной связи. А ты, похоже, вообще не из вещества?
– Из света. Зато бессмертный. Вот и… Присматриваю за вами.
– …Это твоя была затея с двадцатью девятью царятами?
– Мне это подсказал опыт, который накопила наша цивилизация.
– …Какой опыт?
– Опыт возвращения одичавших колоний на приемлемый уровень. Когда-то наши общие предки быстро заселяли все пригодные для жизни планеты.
– У нас в замке хранится старый атлас, – Рокот вспомнил драгоценную, всю в резьбе широкую низкую коробку, в которой лежали черные листы с белыми точками и непонятными буквами; трогать их было нельзя. – Еще с той земли. Мне мама показала наше солнце, оно было… Одно из. Не особенное.
– Оно и есть «одно из». Но лучше многих. Только слишком далеко от Прародины, чтоб сохранить связи. Сначала-то было ничего, но они… Натворили тут всякого. Потом поумирали, конечно, дети их еще что-то могли, а внуки… Выжили, так спасибо и на этом. Буквари, знаешь ли, самое дорогое, когда так коротка жизнь. Тысячи лет прошли, прежде чем Дом отыскал все миры, которые когда-то засеял, снова.
– А я тут причем?
– Ты стал интересен там, – Лето ткнул пальцем в потолок. – Может, из тебя что-то и выйдет толковое, если я тобой займусь. Ну, еще ты – внук Злого Лета, а я и есть его призрак… Вернее, Злое Лето – это я.
– Дедушка? Ага. Там саркофаг с гербами в крипте, если что.
– Я – призрак его двенадцатилетнего. Световая копия. А потом я только и делал, что учился… Мы жили с ним параллельно. Короче, кому еще отвечать за своих потомков? Оптимизация системы, понимаешь?
