Однажды я выйду из дома и не вернусь. Полицейские арестуют меня на перевале. И когда работник службы надзора спросит меня: "Парень, а чего ты там позабыл?". Я не отвечу. Просто не вспомню. Нейроны в моей голове разрушаются, и скоро я впаду в состояние деменции и буду находиться в нем до конца, потому что это необратимо. Я не смогу писать и читать, начну забывать слова, буду мочиться и срать под себя, а потом, под занавес, начнется бред.
И вот тогда, полицейский похлопает меня по плечу и скажет в самое ухо:
– Сделай нам всем одолжение: сдохни!
сдохни!
сдохни!
сдохни!
сдохни!
Девятый этаж.
Я выползаю из лифта на четвереньках.
– Таблетки, таблетки, таблетки, – шепчу и кричу, – Таблетки! Таблетки! Таблетки!
Я мычу на весь дом. Будь он проклят. Но никто не слышит меня. Люди будто оглохли. Я падаю на пол и вижу, как смерть приходит ко мне в обличии Алисы Астаховой. Порно-актриса целует меня в самом нежном и страстном объятии из всех, что я видел на запрещенных каналах. Её губы восхитительны, как холодные спелые сливы. Такие сладкие, такие сочные.
Ближайшая дверь открывается настежь, и Михаил хватает меня, поднимает над полом и тащит в квартиру.
Он говорит:
– Хватит орать. Соседей всех перебудишь.
Мы несемся сквозь комнаты и переходы, через залы и галереи, сквозь пространство и время на встречу безумию и океану. Большие и страшные тени встают надо мной. Огромные рты выдыхают дым сигарет. Я кричу, спасаясь от глаз.
Михаил говорит:
– Ты горишь.
Я горю.
Огонь пожирает меня. Кожа плавится и превращается в уголь, мясо слезает с костей.
Михаил говорит:
– Нужно срочно тебя охладить.
Он швыряет меня в океан.
4
Холодно.
Тревожно и грустно.
Кто-то живет в моем теле вместо меня. Я лишь копия того человека. Набор его воспоминаний о себе, записанный тысячи лет назад в память Владивосток номер 5. Я кусок мяса, зараженный чужим сознанием, как червями.
Все фальшиво. Безумие рядом.
Я пробую встать, но тело сползает. Оно не мое.
Кожа рвется на швах.
Черная.
Белая.
Появляется.
Исчезает.
Надпись вползает в меня:
ТЫ ДОЛЖЕН БРОСИТЬ КУРИТЬ
И следом другая:
ТЫ ДОЛЖЕН УСТРОИТЬСЯ НА РАБОТУ
Буквы кричат. Предлагают список вакансий.
Я чувствую сладкий смрад гнилой плоти, формальдегида, йода и спирта. Запах болезни и медленной смерти под присмотром врачей.
Я лежу на спине и смотрю в потолок.
Белый и чистый. Он вызывает во мне приступ религиозного фанатизма. Я уже умер. ОН простил мне грехи и навсегда избавил от человеческой плоти. НО боль говорит об обратном. Жестокость. Насилие. Все еще рядом.
Незнакомая женщина в медицинском халате вынимает иглу из моей левой руки. Она бросает на меня убийственный взгляд, полный отвращения на грани ненависти. Ее голубые глаза, осудили меня на изгнанье. Я был взвешен, измерен и признан негодным.
Она поднимает мне голову и достает из-под затылка небольшой черный прибор: Радость-17.
Я шепчу:
– Мне снился кошмар.
Женщина лишь кивает в ответ. Она не хочет со мной говорить. Здесь присутствует кто-то еще. Я слышу невнятное бормотание откуда-то сверху и как бы со стороны. Комната, в которой я оказался, похожа на морг. Холодильные камеры вдоль стены полуоткрыты, чуть дальше на столах лежат оболочки. Всюду понатыканы склянки, тампоны, вата, шприцы, инструменты. От входа тянется галерея для зрителей, где другие незнакомцы наблюдают за мной. Женщины и мужчины с лицами каменных изваяний.
В горле совсем пересохло. Я говорю, и слова шелестят:
