– Очень хочется пить.
Женщина кивает и берет со стола какие-то документы.
– Пациент безразличен к причинению вреда обществу и систематически выбирает отрицательную роль в социальных отношениях.
– Я в тюрьме?
– Помолчите. Сейчас я говорю.
– Как вас зовут?
– Мое имя указано в документах.
Она сует мне под нос пачку листов мелким шрифтом.
Я вижу только две фразы:
ты должен устроится на работу, ты должен бросить курить, ты должен устроится на работу, ты должен бросить курить, ты должен устроится на работу, ты должен бросить, ты должен устроится на работу, ты должен бросить курить, ты должен устроится на работу, ты должен бросить курить, ты должен устроится на работу, ты должен курить, ты должен устроится на работу, ты должен бросить курить, ты должен устроится на работу, ты должен бросить курить, ты должен устроится на работу, ты должен бросить, ты должен устроится на работу, ты должен бросить курить, ты должен устроится на работу, ты должен бросить курить, ты должен устроится на работу, ты должен курить, ты должен устроится на работу, ты должен бросить курить, ты должен устроится на работу, ты должен бросить курить, ты должен устроится на работу, ты должен бросить, ты должен устроится на работу, ты должен бросить курить, ты должен устроится на работу, ты должен бросить курить, ты должен устроится на работу, ты должен курить, ты должен устроится на работу, ты должен бросить курить, ты должен устроится на работу, ты должен бросить курить, ты должен устроится на работу, ты должен бросить, ты должен устроится на работу, ты должен бросить курить, ты должен устроится на работу, ты должен бросить курить, ты должен устроится на работу, ты должен курить.
Женщина говорит:
– Ваш запрос на проведение терапии, – она переворачивает страницу, – а это список желаемых исправлений.
– Здесь что-то не так. Я не могу прочитать.
Она пожимает плечами и отворачивается от меня. Я не достоин внимания. Она возводит руки к студентам на галерее.
– Перед нами яркий пример расстройства личности, сопровождающееся социальной дезинтеграцией. Наблюдается частичная потеря связи пациента с окружающей реальностью и сознательный разрыв со своей прежней ролью в обществе. Современные методы коррекции легко справляются со всевозможными отклонениями от общепринятых норм и дают хороший прогноз на возвращение утраченного социального опыта. Однако последние статистические данные вызывают тревогу.
Я говорю:
– Пожалуйста, принесите воды. Очень хочется пить.
Женщина продолжает:
– При проведении стандартных процедур в период обострения отдается предпочтение транквилизаторам с применением непосредственного воздействия на хвостовое ядро головного мозга. Однако в ряде исключительных случаев, новые идеи и воспоминания, внедренные при помощи общего сценария, не приживаются и не находят биохимического отклика.
– Я хочу пить. Пожалуйста, принесите воды. Умоляю.
– Некоторые пациенты во время процедуры видят сон, который повторяется каждую ночь в течении нескольких месяцев после вмешательства. Поначалу он вызывает минимальное беспокойство, но со временем бредовая симптоматика нарастает. Больные отмечают утрату эмоций и ощущение «измененности», которое сопровождается восприятием окружающего мира, как нереального, мрачного и депрессивного места. Пациенты отличаются нездоровой подозрительностью, склонностью видеть в случайных событиях происки врагов, выстраивают сложные теории заговоров против себя. К сожалению, даже откат к более ранней версии сознания не приводит к положительным изменениям. Во многих случаях наблюдается развитие дегенеративных процессов в головном мозге.
