«Rotting Christ», алеющими буквами, сочащимися поблескивающими потеками. Длинноволосый Павел, с растрепанной бородой, с карминовыми потеками по груди, держащий в руках голову Петра. Андрей, с вырезанным по спине флагом Конфедерации, с ногами Марии, сплетенными на его чреслах. Иоанн, окунающий ангелоподобного Иуду в купель, полную до краев, темнеющую тем же цветом, что и надпись. С кричащими из-под ее поверхности детскими ликами. Дуайт сплюнул. И двинулся вперед.
Скамьи, тяжелые, привезенные издалека, заполняли залу практически полностью. Алтарь вдалеке темнел воротцами. А вот фигуры, застывшие по бокам, виднелись хорошо. Бен и Карсон, примотанные к колоннам. Вернее, то, что осталось от них. Как можно снять кожу с живого человека так, чтобы полностью заглушить его крики? Просто. Закрыв ему рот каким-то намордником. Морриса вывернуло наизнанку.
– Твари. – Джексон задрожал. Пот выступил на светло-кофейной коже, дробовик заходил из стороны в сторону. Метис вышел, не таясь, к алтарю.
– Выходите, твари, идите сюда!
Командор прижал к полу дернувшегося к капралу Дуайта.
– Жди, глупец.
Ждать пришлось недолго. Они не пришли с потолочных балок, падая вниз гибкими живыми каплями. Не появились снизу, ломая паркет. Нет. Они, четыре странных создания, даже отдаленно не напоминавших молодых ребят в скромных серых балахонах, вышли прямо из стен.
Серое осталось. В цвете кожи, пронзенной изнутри черным переплетением сосудов, полных мертвой крови. Чернота продолжалась в глазах. Бездонно-антрацитовых, нечеловеческих и уж тем более не помнящих о Боге или вере в его сына. Не говоря про каких-то там апостолов.
Дробовик шарахнул первой пачкой, разметал половину тела первого по Аврааму, заканчивающего свое жертвоприношение. Ягненок мирно пасся рядом с каменным жертвенником. Авраам улыбался, дикой и страшной улыбкой. Дополнительные красные кляксы, попавшие прямо на него, нисколько не выделились. Своего сына тот резал без фартука.
Второй серый качнулся в сторону, ударил по капралу большим костяным копьем, задев плечо. Джексон ответил следующей грохочущей партией, угодившей в живот бывшему послушнику. Молча, лишь прижав ладони к внутренностям, тот упал назад. Прямо к ногам Виргинии. Вернее, к ее бедрам. Бедрам, разведенным в стороны, похотливо раскрывших ее суть, разрушенную инкубом.
Дуайт дернулся вперед и тут же, шипя, застыл. Куда ткнул пальцем непонятный священник, он не разобрал. Но желание помочь командиру отступило перед опалившей ногу болью.
Джексон радостно улыбнулся. Вскинул дробовик навстречу оставшимся противникам. Третий ударил белой, в красных прожилках, пилой. Пила выскочила из руки, прошлась по ноге капрала. Джексон заорал и успел выстрелить. Падая, выстрелил еще раз. С трех стволов, подряд. Заряды дроби размазали монстра с рукопилой и зацепили последнего. Оба отлетели к ногам статуи, замерли, обнимая крашеные охрой копыта. Последний поднялся, двинулся назад.
Сверху, с колокольни, засвистев в полете, на Джексона упала тонкая и прочная нить. Следом упала хозяйка, бывшая монашка. От нее остался только странный головной убор. Все остальное куда больше подошло бы высохшему от жары и помершему от обезвоживания путнику. Джексон не успел даже закричать. Сеть скрутила его, стянулась, послушная рукам хозяйки и вошла внутрь плоти капрала.
Морриса вырвало еще раз. Командор встал, поднимая свое стрелковое чудовище. Агрегат ударил несколько раз подряд, заметно отдавая ствол назад, медленно и как-то неопасно. Но Дуайт успел уловить, увидеть, что сталось с зарядами. Монашка, лишь повернувшаяся к ним, стрекотнула было в сторону. Но не успела.
