– Тапки кончились, появилось другое… Это что? – женщина сунула под правый глаз мужа записку.
Иван пошевелился, простонал, прищурился двумя глазами и прочитал: «Ваня, не забудь позвонить по этому телефону. Твоя муза Ира».
– Не помню такую, – прохрипел Ваня.
– Теперь прочитай это, только вслух, – женщина сунула другую записку под левый глаз мужа.
Муж прищурился и с тяжёлым дыханием прочитал:
– «Ваня, эта записка с моим номером телефона напомнит обо мне. Твоя Милана».
– Не помню, происки врагов, – пошевелил ногами Ваня, трусы у которого были надеты наизнанку, после чего подозреваемый поспешил оправдаться: когда идёшь от Феди, проходишь речку и, чтобы быстрее протрезветь и попасть под твой бочок, я, очевидно, побарахтался в воде. Ну и, как следствие, трусы оказались на мне в таком виде. Что касается записок, то, как бы ты поступила на месте женщин, которые были безжалостно отвергнуты мною? и, как следствие, последовала их месть в виде компромата, доступного сейчас тебе.
– Вот я смотрю на тебя и думаю: или ты совсем дурак, или меня за дуру держишь, либо в твоих словах всё-таки есть доля правды? – женщина подняла руки кверху, тем самым приподняв коротенький халат до неприличной высоты, – небеса, ответьте мне на эти вопросы!
– А что тут отвечать, – Иван привлёк к себе жену и оказался под ней, – ты для меня единственное действенное похмелье, заодно сейчас убедишься, сохранил ли я силы для тебя, а на записки и трусы не обращай внимания, чего по пьянке не бывает. Кстати, я собираюсь почти полностью завязать со спиртным. И в моих словах не только доля правды, а почти вся правда, часть которой, правда, я не помню. Прости, дорогая!
– О, Господи, избавь меня от страданий, – женщина сбросила с себя халат и с неистовой силой стала мстить тем, кто написал мужу записки, и, возможно, снимал трусы…
После завтрака с томатным соком Иван поднялся из-за стола и сказал:
– Пойду на балкон, соберу мозги в голове, а потом на объект к китайцам. Надо запрягаться по полной программе. Радуйся, наступает трезвый период в моей жизни. Почти. «Почти» я оставляю на всякий случай. Вдруг китайцы захотят выпить нашей водки.
– С твоим «почти» я мучаюсь уже почти двадцать лет, – заметила в печали Мариам.
– Ты не права. Радостного в нашей жизни было больше. Помнишь, я даже писал тебе стихи, – Иван с кружкой кофе вышел на балкон и сел там за столик.
Минут через десять на застеклённом дополнительном пространстве с видом на парк появилась Маша, которая ласковым голосом проговорила:
– Что-то ты, дорогой, замечтался. Не пора ли на работу.
– Да, пора. Я готов, – Ваня взял со стола лист бумаги и хотел было положить в карман, но тут же его перехватила женщина, которая, пробежав глазами текст, с настороженностью в голосе продекламировала:
Заглушу вином печаль,
А закатами страдания.
Превращу я сердце в сталь,
Ты не ходишь на свидания.
Наша ива над рекой
В муках стонов ожидания
Шлёт осеннею строкой
Просьбу воскресить желания.
Заглушу вином я боль,
А закатами сомнение.
Жду, вернёшься в свою роль,
Окунёмся в наслаждение.
– Браво! Браво! – Гулябкин хлопнул три раза в ладошки и застыл под суровым взглядом жены. Та ещё и хмыкнула, а потом стальным голосом добавила:
– Превращу я сердце в сталь, и отправишься страдать в печаль. Поэт хренов. Какая из муз тебя вдохновила – Ира или Милана, или обе сразу?
– Дорогая, не поверишь, но единственным вдохновителем во всех моих делах, в том числе и в поэзии, являешься только ты. А каких-то Иру и Милану я не помню и на улице встретив, не узнаю. Что касается стихов, дорогая, то я сегодня вдруг вспомнил, как ты в начале нашего знакомства ни с того ни с сего прекратила со мной всякие отношения и перестала приходить на свидания. Если бы ты знала, как я тогда страдал, как я потом тебя добивался снова…
