Я бабахнул из обоих пистолетов, по пуле в каждую сторону, отшвырнул их и кинулся к борту. Светострел бахнул в ответ, но я уже совершил деяние, которое замыслил как грациозный прыжок в воду. Получился громкий плюх пузом вниз, в зловонный канал. Я пробил дюймовый слой резинистого дерьма на поверхности и ушел в чернила.
Холод – будто молотом в грудь. Хуже, чем самой лютой зимой. Вокруг черным-черно. Я нырнул, глубоко вдохнув, но когда ушел в ледяную темень, то понял: не хватит. Я оттолкнулся ногой, попробовал развернуться, и вдруг понял, что не знаю, в какую сторону плыть. Слишком уж вязкая жижа вокруг, дрянной соус из драджевой тухлятины и отзвуков скверной магии.
Ну куда же вверх? Я открыл глаза, их тут же защипало от воды, полной отравы, я закрыл их, оттолкнулся снова. Мать же вашу, гребаные духи милосердия, что за постыдная тупость, помереть вот так!
Я стукнулся обо что-то головой. Берег? Борт баржи? Я задергался – и оно исчезло.
Чертов воздух. Когда он не нужен, так его хоть отбавляй. А когда его нет, отдашь что угодно за один глоток. Легкие горели огнем, сердце стучало так, будто хотело вырваться и удрать подальше от хозяина. Честно говоря, я его вполне понимал.
Вокруг сгущался холод, вода тянула вниз.
Ослепленный, судорожно трепыхающийся, уверенный в том, что меня тут же подстрелят, я попытался вынырнуть. Перед закрытыми глазами заплясали огоньки. Под ногу попалось твердое. А-а, плевать, пусть застрелят. Все лучше, чем захлебнуться в этой жиже.
Я оттолкнулся – и уткнулся во что-то головой. Вокруг жижа. Но это не дно канала. Я оказался под чем-то. Должно быть, дно баржи. Легкие просто разрываются, ребра грозят лопнуть и обрушиться. Тут мне и придет тихий и стыдный конец, вдали от глаз людей и духов.
Рука нащупала край. Я рефлекторно подтянулся, пробил слой грязи и, выскочив наружу, судорожно вдохнул.
А я еще жив!
Ага, я в темной комнате, спереди в сумраке угадываются очертания двери. Глаза неимоверно щиплет. Дрянная магия, вытекшая из драджей, жжет, будто лимонный сок. В глотке тошнотворный привкус Морока, соль и гнусь, я болтаюсь в узкой щели и не понимаю, куда я попал. Ох ты, да я шарил под баржей, и наткнулся на туалетную дыру. Меня спас утонченный вкус прежних хозяев. Они стеснялись гадить за борт, как простые здравомыслящие смертные. А я еще никогда не был так счастлив сидеть по шею в нужнике.
Вылезать оказалось непросто. Я тип мощный, но широкий и тяжелый, а щель узкая, да и вода засасывает, будто топь. Черная грязь прицепилась, словно пиявка, и не отпускала, пока я не расстегнул кафтан и не отправил его в черноту. Ну, мне везет: меч на боку, в ножнах, а если в руке клинок, то игра еще не кончена.
Ладно, не время прохлаждаться. Ост умер, но пристрелившие его ублюдки наверняка знали, о чем он говорил. А я не вылез из канала, значит, по их мнению, остался на дне. Конечно, я мог спрятаться и выждать, а потом уйти незаметно. Но ворон на руке глянул на меня слишком уж нетерпеливо. Если я упущу такую крупную рыбу, Воронья лапа уж точно вскипятит мне кровь в жилах. Спиннеры переговариваются с «малышами». Немыслимо. Воронья лапа не слишком пристально приглядывал за мной в последнее время, но лучше не подводить колдуна, способного плавить горы. Время идти и добывать ответы.
За нужником оказалась кладовка: с потолка свисают колбасные кольца, пирамидой стоят ящики с мукой. Выход только один. Я прислушался – ничего. Я приоткрыл дверь, заглянул в соседнюю каюту. Никаких типов с мешками на головах. Может, они пытаются выловить мое тело? Я двинулся так тихо, как только позволяла моя трехсотфунтовая промокшая туша, выглянул наружу. Мешкоголовые расслабленно стояли вокруг тела, оружие висело за спиной. Они не ожидали, что я выберусь из ядовитой трясины.
