И все же я думаю, что аллах неторопливо закуривает, прежде чем начать свой рассказ» 75.
Употребление табака приобретает зримые, телесные, почти физически ощутимые для читателя черты:
«И все же сначала я сыплю горский наш самосад на квадратик бумаги, я неторопливо скручиваю самокрутку. Если так сладко скручивать ее, каково же будет курение!»76
Повесть проникнута искренней любовью к «малой Родине» автора – Дагестану. Она отражает столь же искреннюю любовь к родителям. Тем удивительнее с современной точки зрения выглядит место малой Родины в ассоциативном ряду, выстроенным автором: «Мой отец, прочитав историю Дагестана, сравнил его с рогом, который пьяницы во время застолья передают друг другу из рук в руки» 77.
Единая природа пронаркотического культурного поля приводила к тому, что легальные наркотики создавали свою символическую базу сходными путями. Как потребление алкоголя становилось символом благонадежности (см. выше речь И.В.Сталина), так и табак окрашивался высокими чувствами: «Пристрастие тех, кто уцелел в войне, к «Беломорканалу» наводит на определенные размышления: воспоминания о войне привели к появлению своего рода символического акта, «куришь – значит, помнишь». Более того, гражданское население, курившее во время войны, возможно знало, что «Беломорканал» был частью воинского снаряжения, и курение могло восприниматься как патриотический акт».78 Популярность данного сорта папирос ныне ничтожна. Мощным демотиватором явилась картина Петра Алексеевича Белова (1929-1988) «Беломорканал», представившая данный сюжет символом бесчисленных жертв ГУЛАГа. Впечатление от нее и родственных ей полотен передал выдающий актер России Сергей Юрский: «Это были сгущенные до символов обвинения тоталитарному монстру эпохи – сталинизму. Вот иллюзорно–точно написанная, совсем как настоящая, ПАЧКА ПАПИРОС “БЕЛОМОРКАНАЛ”. Пачка разорвана. Из нее просыпались какие–то … крошки… табак, что ли… Но, если подойти поближе, вглядеться, не табак… Люди, сотни людей, втекающих внутрь этой пачки, этого незабываемого Беломоро–Балтийского канала, перемоловшего десятки, сотни тысяч жизней»79.
В исследованиях по истории табакокурения высказываются даже такие предположения: «Папиросы наиболее доступной во время Второй мировой войны марки «Беломорканал» диаметром соответствовали патрону винтовки, которую использовали в начале войны, пока не появились пулеметы. Диаметр патронов для пулемета – 7,62 мм – совпадал со стандартным диаметров сигареты. В 1980-х годах появилась популярная марка сигарет «Арктика» – эти тонкие сигареты были одного размера с недавно запущенными в производство пулями со смещенным центром тяжести диаметром 5,45 мм.»80
Победа пронаркотических символов к концу советского периода была всеобъемлющей. «Иконостас» хрустальных рюмок за прозрачным стеклом серванта (да еще удвоенный зеркальной задней стенкой!) стал практически обязательным элементом в квартирах хрущевских пятиэтажек в провинции. Любая мало-мальски уважающая себя хозяйка оснащала свое гнездышко несколькими типами емкостей под алкогольные жидкости: высокими и низкими, на тонкой ножки и без таковой т.п. Наряду с растущим благосостоянием, данный процесс означал и все большее торжество ПКП в быту. В большинстве таких «успешно алкогольно оснащенных» семей во время торжественных приемов вполне обходились без индивидуальных тарелочек под хлеб (так называемых, «пирожковых», наличие которых вроде бы требовал этикет). Однако с хлебом не были связаны какие-либо наркотические пристрастия и он вполне спокойно, не обижая гостей, размещался на краю салатной тарелки или просто на салфетке, лежащей рядом с прибором.
