Но если так, то тогда, где он был три года? Почему не пришёл к ней раньше?
Размышляя над этими вопросами, Алекс поняла, что, вероятнее всего, даже если бы он и пришёл к ней с извинениями, она не приняла бы ни его слов, ни его самого. И не стоило забывать, что он так же хорошо знал и чувствовал её, как и она его. И как показал прошлый вечер – ничего не изменилось. Они так и не смогли стать друг другу окончательно чужими.
Она почувствовала глупое желание поговорить с действительно родным ей человеком, с отцом, например. Это как возвращение в детство, когда ты ободрал коленку на асфальте и это событие принимает масштабы вселенской катастрофы, а простое ощущение веса отцовской ладони на твоей макушке возвращает Землю на свою орбиту.
Почему мы вспоминаем о родных в минуты грусти и отчаяния? Мы чаще звоним, чтобы поплакаться, чем поделиться радостью. Мы можем не рассказывать о своих проблемах, а просто поговорить на отвлечённую тему, постепенно чувствуя, как передаётся спокойствие от звука родного голоса на другом конце провода или от бережного касания руки, опустившейся на плечо.
Ей надо поговорить с родными. Просто поговорить, просто услышать их спокойные уверенные голоса. Тем более она уже давно не звонила им.
А между ней и отцом всегда была особая связь.
В день, когда ушла от Роберта, Саша быстро покидала всё самое необходимое в сумку и уже через несколько часов перелёта до Краснодара стояла на пороге родительского дома. Упав в объятья отца, она молча уткнулась ему в плечо. Они так и простояли несколько минут на крыльце с распахнутой дверью, из которой доносились приглушённые звуки работающего в гостиной телевизора. Папа не спросил, что случилось, не требовал рассказать ему всё, не выпытывал, он просто знал или чувствовал, что его дочери вывернули всю душу, оставив её совсем без эмоций.
Тогда они много говорили, ни о чём, просто о жизни. Отец рассказывал про общих знакомых: про новых соседей, кажется страдающих манией преследования, чей дом находился дальше по улице, про неудавшийся поджог имущества, в попытке получить деньги по страховке, про несчастного пропавшего ретривера, с чьим нервным хозяином намучился весь квартал.
Про маму, которая в очередной раз укатила на выставку в Москву. Он даже пытался смешить её, что с его напрочь отсутствующим чувством юмора выходило ещё забавнее.
А вот с матерью они были полными противоположностями, тогда как с отцом без слов понимали друг друга. Когда Саше было два года, её родители развелись. Мать уехала из Питера на поиски лучшей жизни, новых мужчин и счастья, которое, как ей казалось, она заслуживает. Открыв в Москве частную галерею, она на некоторое время окунулась в абсолютно другую жизнь. Мир нового искусства распахнул перед ней двери частных домов, элитных сборищ, богемной пресыщенности. Но, как это обычно происходит, от всего устаёшь. И она, спустя несколько лет, устала. И вернулась к бывшему мужу, который, как ни странно, принял её.
Правда повторно они так и не расписались, просто жили вместе и, наверное, как подозревала Саша, в глубине души отец боялся, что настанет день, когда матери в очередной раз захочется свободы и она снова упорхнёт, но теперь уже из Краснодара, куда они переехали лет десять назад.
Только это была их жизнь, их отношения, странные, но по молчаливому согласию принятые обоими.
Алекс посмотрела на часы. Ровно семь. Да, в России сейчас уже утро в разгаре, но она позвонит родителям позже. Ей не нужны советы, ей просто надо услышать голос человека, которому она не безразлична со сто процентной уверенностью.
