Лёгкая тень улыбки вновь прорезала губы трактирщика. Было необычно слушать, как столь приятные воспоминания связаны со столь ужасными вещами.
– Каким был в то время отец? – прервал рассказ корчмаря Элдрин.
Взгляд трактирщика словно устремился в даль… В даль, давно минувшую и практически забытую.
– Как ещё описать человека, которого вдохновляет то, что остальных приводит в ужас? Нет, он не был плохим. Он был мечтатель. Юнец, что чуть старше тебя, которому Жизнь позволила мимолётно коснуться мечты. И это прикосновение пробудило в нём жажду не просто ощутить касание, но поймать её за хвост.
Элдрин старательно представлял, как юноша, похожий на него, гордо стоит в гнезде прекрасного корабля, одной рукой держась за канат, а другой прикрывая сверху карие глаза от яркого Света звезды, и внимательно смотрит вдаль, пытаясь первым заметить то, что ранее никто никогда и не видел.
– А я ведь совсем не помню отца таким…
– Это печально, ибо лучше б он предстал в твоей памяти именно таким – бодрым и целеустремлённым, ибо его последняя десятая экспедиция обернулась настоящей катастрофой. Иногда я даже жалею, что не отправился тогда с ним. Быть может, я смог бы уговорить его вовремя свернуть. Эдвард вознамерился причалить к берегам Уталлы, сойти на берег и пройти вглубь. Конечно, он не мог знать о Поветрии. Но я боюсь подумать – остановило бы это его? Тогда его руки в последний раз сжимали рукоятки штурвала. А что было дальше… Это ты, верно, помнишь.
Камлан закончил рассказ и тяжело вздохнул. Элдрин не торопился что-то отвечать. Они так и сидели вдвоём достаточно долгое время. Юноша смотрел на танцующее пламя, отражающееся на стенке полупустой бутылки. Отчего-то на душе у него было грустно. В его воспоминаниях вновь всплыли события прошедших лет, когда отец увядал с каждым днём. Тяжёлые серые дни, наполненные печалью и отчаянием. Под влиянием пьянящего вина они казались ещё более тёмными. И мама… Человек, что был с отцом от начала и до самого конца… до скорого и преждевременного… Хворь забрала их обоих.
Да, когда-то Элдрин считал, что родители предали его, оставив одного в этом всё менее приветливом мире, но долгие часы размышления не прошли бесследно впустую. Когда в одночасье лишаешься всего, начинаешь смотреть на время, отведённое Жизнью, совсем по-другому, и многое начинаешь понимать иначе.
Так и сидел он в полумраке и тишине, пока веки не отяжелели, прикрывая собою глаза, и погружая юношу в томную дрёму, незаметно для него самого.
Утро наступило так же неожиданно, как и нагрянувший сон.
Упавшая на пол практически пустая бутылка заставила Элдрина проснуться. Ещё не до конца осознавая происходящее, он огляделся. Лучи только что взошедшей Дневной Звезды уже просачивались в окно, падая на всё те же спящие тела, которые с ночи лишь немного поменяли свои положения. Напротив них, закутавшись в коричневый плед, похрапывал в кресле Камлан. Камин же всё так же уютно играл языками пламени.
– Камлан, – улыбаясь, проговорил юноша, представляя, как хозяин тихо крадётся в ночи, чтобы подпитать камин поленьями.
Но этому умиротворённому состоянию очень быстро пришёл конец, ибо парень вспомнил о процессии на Торговой Площади. Он быстро вскочил на ноги и, на ходу поправляя куртку, побежал в сторону выхода. У самой двери Элдрин остановился, вспомнив о подарке друга-трактирщика. Нащупав в кармане найденные вчера десять монет, парень положил их на прилавок и снова оглядел помещение. Полное умиротворение – все спят… Но как только хозяин проснётся – спасайся кто может.
