Этот двор среди сотен других проходных запутанных двориков старинной и странной городской архитектуры мало чем отличался от других. Такие же обшарпанные стены, выкрашенные в цвета казённой неожиданности, такие же глубокие выбоины в асфальтовом покрытии. Но в его глубине был уголок, предназначенный явно не для хозяюшек, вяжущих носки и свитера на скамеечках возле подъездов. Это было сакральное место местных жителей, которые среди множества городских дворов-колодцев нашли удивительный закуток, где вдали от шума городского можно было просто отдохнуть.
Собственно, этот уголок сотворили сами жители Баскова переулка,12, где за кустами и парой берёз раньше был сколочен столик для забивания «козла» пожилыми и серьёзными обитателями двора. Но стараниями тех же хозяюшек стол оказался разобранным, распиленным – в общем, разрушенным до основанья, а затем…, а затем уже никто в этом уголке уединения не стал ничего сколачивать для построения нового коммунистического будущего и всемирной победы существующего материалистического разума. Но на пеньках, оставшихся от стола, и валяющемся возле стены бревне, стали собираться местные пацаны из этого и соседних дворов. У молодого поколения это место быстро нашло применение: здесь никто не мешал поиграть в «пристенок», тайком от взрослых покурить и даже выпить «три семёрки», портвейна, который считался у пацанов достижением ума и развития. Вот только редко эта винная удача перепадала на душу подрастающего поколения, но уголок считался поистине шпанским.
На дворе уже вовсю царствовала осень, хоть листья на берёзах и окружных кустах ещё не думали желтеть, но каждый утренний бриз с моря приносил запах ни с чем не сравнимый запах осени. В это время большинство ребят ещё учились в 193-й школе, которая находилась за два квартала от этого места, и в шпанском уголке прятались либо беспросветные прогульщики, либо те, кто учился во вторую смену, либо вовсе в школу не ходящие. Не посещающих школу было мало, но именно они вызывали у всех пацанов беспричинное уважение, потому как это считалось не бывалой смелостью.
В этот раз из местных пацанов там никого не было, лишь один насупленный мальчик небольшого росточка приютился в заветных «кущах» на валяющемся возле стены брёвнышке. То ли он удрал из школы с продлёнки, то ли совсем не ходил на занятия, но это вряд ли, потому что нигде в обозримом пространстве его школьного портфеля не было видно.
Самое интересное, что вдруг из двора сюда протиснулся какой-то мужик с отнюдь не школьным кожаным портфелем, велюровой серой шляпе и такого же цвета пиджаке с карманами. Но брюки, выглядывающие из-под пиджака, были чёрного цвета, что немного успокаивало, ибо приютившийся на брёвнышке пацан не терпел ничего светлого и вызывающего.
– Зодорво бывал, – приветствовал мальчика вновь прибывший.
– Здоровее видали, – отозвался тот и снова насупился.
– Ты чего надулся, как мышь на крупу? – спросил незнакомец, присаживаясь рядом на брёвнышко. – Или в «чику»5 продул?
– Продуешь тут, – буркнул мальчик и отвернулся. Потом снова повернулся к собеседнику и добавил:
– Ты, дядя, Косого не знаешь. Он сука-блин всех обыгрывает…
