Костя оглянулся. От недавнего потрясения Юлии Иннокентьевны, кажется, не осталась и следа. Молодая женщина выглядела спокойной, в глазах её светился неподдельный интерес. Если бы не порванная на плече кофточка и проглядывавшая в отверстии ткани молочная кожа, ничто не напоминало бы о недавнем происшествии в сарае. «Ну и характер, – подумал он. – После такой передряги…»
– Это хорошо, что вы не Борис Михайлович, – не унималась женщина. – Как вы уже, наверное, поняли, я терпеть его не могу, и есть за что. Но внешнее сходство – удивительное. Вас отличают только некоторые интонации голоса и, может быть, едва заметная разница в цвете глаз – это я уже потом присмотрелась.
– Значит, вы присматривались.
– Да, присматривалась, а что тут такого? Я же говорю – я искала различия между вами.
Юлия Иннокентьевна высунулась из-за его плеча. Не оглядываясь, он отпихнул её назад, ощутив предплечьем тугую округлость её груди.
– Руки, руки, сударь! Что за безобразие! Не смейте прикасаться ко мне! То, что вы избавили меня от этого негодяя, не даёт вам право…
– Да перестаньте вы! – поморщившись, прошипел Костя. – Нашли время демонстрировать свой норов!
Женщина возмущённо фыркнула, но, видимо, не нашлась, что ещё сказать.
Он продолжил наблюдение. Все эти дни никого, кроме охранника, здесь не было. Корабль из бухты, скорее всего, никуда не уходил. Лишь дважды садился вертолёт – спутать звук его двигателя ни с каким другим невозможно, – и тогда появлялись новые люди. Первый раз это было, когда велась съёмка видеокамерой, второй – когда его уводили на допрос. Ни в домике, ни на корабле не должно было находиться ни одного человека, но это только предположение. Нельзя исключать, что кого-то сюда доставили в последний рейс.
Он подождал ещё – нигде ни души. Выскользнув из-за угла, он устремился вперёд, придерживаясь сначала торца сарая, затем основания утёсов, к которым жались постройки. Женщина не отставала ни на шаг. Короткая пробежка, и он пристроился за обломками скал, которыми было усеяно подножие кручи. Холёная ладошка Юлии Иннокентьевны коснулась его плеча.
– Руки, руки, сударыня! – на одной ноте прошептал он, не отрывая взгляда от домика. – Что за безобразие! Не смейте прикасаться ко мне!
– Ах какой вы! Мужчине не подобает…
– Тихо, придержите свой пафос для более удобного случая. Честное слово – сейчас не до пререканий.
Ещё пробежка до следующего нагромождения камней, непродолжительная передышка – и вот они уже под забранным жалюзи окном домика.
– Вам не кажется, что вы убили его? – горячо дыша ему в ухо, прошептала Юлия Иннокентьевна.
– Кого?
– Охранника.
– Не знаю.
– А как вы думаете?
– Да замолчите вы! Не шевелитесь. Стойте где стоите.
Миновав окно, Костя выпрямился и приблизился к двери, затаил дыхание, прислушался. Гулко билось сердце, с лица струился пот, затекая за воротник рубашки. Пистолет на уровне головы, дулом вверх – так, как показывают в кинофильмах. Он оглянулся на корабль – палуба пуста, в рулевой рубке никого. Медленный, неслышный поворот дверной ручки. Дверь была не заперта. Резким движением он распахнул её и выставил перед собой пистолет, приготовившись стрелять. Взгляд отсканировал голые стены и остановился на внутренней двери. Он пересёк помещение и проверил вторую комнату – в ней тоже никого не оказалось.
– Ну что? – послышалось за спиной. Юлия Иннокентьевна вошла в первую комнату и остановилась возле порога.
