– На какую должность вы меня рассматриваете? – вдруг выпалила она, а в мозгу стучало: «Что я делаю? Что я делаю?»
– Пока не знаем, – Вéчеров поднялся, озадаченно глядя на девушку. – Нам с женой нужно посовещаться, прежде чем сделать предложение.
– Значит, предложение прозвучит? – Катя тоже поднялась, не желая смотреть на профессора снизу вверх.
«Ох, кто меня тянет за язык? Надеюсь, они не заметят, как я волнуюсь. А что будет, если откажут? Куда идти дальше? Чего искать? И я ведь даже не знаю, то ли это место, за которое нужно бороться? Может, Вéчеровы просто ищут дешёвого и покладистого помощника?»
И тут у неё появилось чувство, что ничего страшного не происходит. Простой обмен информацией: вопрос, ответ, обратная связь. Не всегда словами, больше кивками, жестами, выражением лица. Вот Римма Александровна пристально глядит на мужа и что-то шепчет. Напоминает.
– Ах да, – спохватывается профессор, – Екатерина Андреевна, вы производите впечатление очень преданного сотрудника. Почему вы хотите уйти с нынешней работы?
Вот он и прозвучал – вопрос, которого она так боялась: «Вика, ребёнок… Поймут ли профессор и его жена мою ситуацию? Рассказать всё как есть равносильно тому, чтобы признаться, что я девушка с проблемами. Не только со своими, но и с чужими. Полноценно на работе выкладываться не могу – не обессудьте. Всегда может случиться какое-нибудь „вдруг“. Ребёночек заболеет, например. Или его мать. И вообще Вика – такой экземпляр, что может недоглядеть за дочкой. Уснуть, например, когда та есть захочет. Я тогда снимусь с рабочего места и убегу. Счастье ещё, если отпроситься успею. И врать нельзя. Вéчеровы должны понимать, кого зовут на работу. Что же мне делать?»
– Мне теперь нужно больше денег. – Катя улыбнулась и снова присела на краешек кресла.
Она рассказала про Вику и малыша как можно сдержаннее, стараясь не выказывать страха и чувства беспомощности. Вопреки её ожиданиям, супруги не спросили, как Меркулова планирует работать в такой обстановке и как вообще посмела прийти на собеседование? Вéчеровых, к её удивлению, заинтересовало другое.
– Хотел бы я знать, Екатерина Андреевна, зачем вам это? Для чего спасаете подругу?
Катя пожала плечами:
– А разве это и так неясно?
– Видите ли, не совсем, – пояснила Римма Александровна. – Одно дело, если ваши намерения чисты. Когда просто не можете иначе. Другое дело, если вами движет корысть.
– Корысть? – изумилась девушка.
– Мы ведь не знаем… может, вы рассчитываете, например, что подруга отплатит за добро? Вынуждаете её оформить на вас квартиру или машину? А она, находясь действительно в безвыходном положении, не может отказать?
– Да вы что! – Катя вскочила, – Если бы у Вики осталась квартира или машина от бывшего мужа, разве бы я стала забирать? У кого? У своей подруги? Безработной матери-одиночки?
Ещё ни разу её не обвиняли ни в чём подобном. Девушка двинулась к выходу: «Зачем продолжать разговор, когда вот так подозревают в подлости? Не хватало ещё оправдываться перед едва знакомыми людьми.»
– Подождите! – окликнули Вéчеровы.
Катя обернулась. Профессор снял очки.
– Мы не хотели вас обидеть, Екатерина Андреевна. Люди разные встречаются. Выпейте чаю. А мы пойдём посовещаемся.
Девушка, измождённая, упала в кресло: «Как всё-таки трудно, когда тебя оценивают.»
Профессор с женой вели беседу в соседней комнате – можно было и подслушать, но Катя по горькому опыту знала, что кого-кого, а её обязательно поймают. Всего два раза за время учёбы в школе и университете попробовала воспользоваться шпаргалкой, и обе попытки провалились. Поэтому она оставалась на месте, сидела тихо, ловя каждый звук из соседнего кабинета. Внятно расслышала только слово «вдумчивая». Приятно, хотя, может, этот комплимент относился не к ней, а, например, к Римме Александровне, которая тщательно выбирает сотрудников.
