Если по-честному, все было хорошо с ним, даже очень. Симпатичный, приятный собеседник, умеет вовремя заткнуться, что немаловажно. С ним я зашла гораздо дальше, чем с прочими, пригласив не только в свою квартиру, но и в постель, ни разу не пожалев. Но и у него был один существенный недостаток – рядом с ним тяжело дышать. Через три недели непривычно бурно развивающихся отношений я с удивлением обнаружила, что остаюсь одна только в туалете и на том же месте приняла волевое решение – пора заканчивать. Быстро собрала его вещи, которые уже валялись по всей квартире, затолкала в сумку, происхождение которой так и осталось тайной, и указала на дверь, честно объяснив причину. Весомой она ему, разумеется, не показалась, чтобы выдворить его из квартиры понадобилась помощь соседа, крупного дядечки в летах, бывшего военного, чью отлично сохранившуюся супругу я как-то (каюсь, сильно подвыпив) предложила нарисовать обнаженной, что б, значит, на долгую память. Обещание свое выполнила, Анфиса Львовна ужасно смущалась, но бутылка вина и шелковая простынь, наброшенная как попало, притупили стыдливость, и картина вышла отменной. Соседка, сбросившую пару лишних кило и два десятка лет, осталась чрезмерно довольна, про ее супруга и говорить нечего. С тех пор он считает своим долгом защищать меня от назойливых кавалеров, так что Николай в тот злосчастный день спустился даже быстрее, чем мне бы хотелось.
Погруженная в воспоминания даже не замечаю, как оказываюсь у Светкиного дома и кое-как припарковываюсь, самую малость заехав в чей-то цветник. Морщусь, испытывая острый прилив стыда, сдаю назад, перекрыв проезд, а потом решаю и вовсе уехать со двора, пока кто-нибудь не заметил землю на колесах и не намылил мне шею по возвращению. В общем, задерживаюсь я немного больше обычного.
– Я звонила тебе раз тридцать! – орет подруга с порога и выглядит еще более нервной, чем днем, хотя до работы еще целый час и причин оглушать меня нет.
– Я была за рулем, – отвечаю невозмутимо и водворяюсь в квартиру, слегка потеснив разгневанную подругу. Сто баксов – это сто баксов, можно и потерпеть. В пересчете на еду – это две недели, на протяжении которых можно ни в чем себе не отказывать. – Деньги, – протягиваю руку и тут же получаю купюру.
Несколько удивляет факт того, что это в самом деле доллары, но проверять бумажку на свет не рискую. Мало того, что мне это ровным счетом ничего не даст, так еще и огребу по первое число от разгневанной подруги. Молча сую деньги в сумку и только после этого разуваюсь.
Светка красит меня в рекордные сроки.
Смотрю после на себя в зеркало и неимоверно радуюсь тому, что на улице уже начало смеркаться. С такой боевой раскраской выходить днем попросту стыдно. Плотный тональный крем замазал мои веснушки, брови стали значительно темнее, а глаза казались огромными из-за накладных ресниц. Слава Богу хотя бы теней не предполагалось, только нелепые стразы, наклеенные прямо на веки.
– Черт, а тебе идет, – удивляется Светка, придирчиво разглядывая меня.
Нацепляет на меня светлый парик, в котором тут же делается ужасно жарко и еще раз критически осматривает с ног до головы.
– Отлично, в таком виде меня точно никто не узнает, – киваю удовлетворительно.
– Если ты приедешь на своем корыте, то узнают, – ворчит Светлана, заподозрив издевку. – Все, давай быстрее. Охрана в теме, скажешь, как зовут, они пропустят и проводят в гримерку на втором этаже, – раздает указания, подталкивая к выходу. – Там крылья на резинках, нацепишь их, твои черные, платье там же. Когда выйдешь, сразу направо до конца коридора, еще раз направо и вниз по ступенькам. Дальше не заблудишься, там открытый коридор с решеткой, иди точно посередине, а то за ноги хватают. Дойдешь до клетки, встаешь в центре ну и танцуешь. Короче, справишься.
