– Тот выбор я сделала сама и сделала бы его снова. В том, что мир полон опасностей, злых людей и вероломных богов, нет и не было твоей вины. Все, что нам остается, – идти на свет, стараясь никому не причинять зла, и ты один из тех немногих, в ком этого света очень много. За это я тебя и полюбила.
Бон, услышав последнюю фразу Теоны, заметно приободрился. И хотя его темные маскировочные кудри создавали странный эффект присутствия рядом чужого человека, светящиеся теплом серо-голубые глаза точно принадлежали королю ее сердца.
– О́ни, я не хочу на тебя давить, и, видят Великие, я пытался как мог, но я схожу с ума от неведения и сомнений, не представляя, что тебя гложет, а из-за этого не понимая, как тебе помочь.
Теона вдруг поняла, насколько жестоко поступала с Боном с момента своего возвращения. Ей казалось, что чем меньше она покажет своих переживаний, тем ему будет лучше. Но своим молчанием она только добавляла ему проблем – нет ничего хуже, чем знать, что с близким человеком что-то происходит, но не понимать, что именно. Ткачиха почувствовала, как в животе образовался крепкий узел страха. Сказать обо всем вслух – значит это признать и уже не иметь шансов от этого спрятаться.
– Технически я теперь старше тебя, – зачем-то начала она с самого нелепого факта из всех, что могла рассказать.
– Что? – удивленно посмотрел на нее Бон, явно ожидая услышать что-то иное.
Теона глубоко вдохнула, чтобы набраться смелости, и сказала на выдохе:
– Я пробыла в Доме-без-границ два с половиной года – тридцать лунных циклов. В пять раз дольше, чем успело пройти тут, в Риате.
Теона замолчала и ждала реакции. Но Бон лишь вскинул брови, ожидая продолжения.
– Но все это время я мечтала вернуться к тебе.
Бон спешился, лицо его было мрачным, полным сомнений и переживаний. Он протянул руку Теоне, предлагая последовать его примеру. Когда девушка опустилась на землю, он сжал ее в объятиях.
– Что с тобой там делали? И кто? Тебя обижали? – робко спросил он. В его словах был страх услышать ответ, который может его сломить.
– Нет, – поспешила успокоить его Теона, – меня никто не обижал, пожалуйста, не беспокойся об этом. Поначалу у нас были некоторые недопонимания, но потом мы обо всем договорились.
– С кем? С кем вы договорились? – Король, чуть отпрянув, схватил девушку за плечи. – О́ни, прошу, не мучай меня больше, расскажи, что случилось, и, если тебе что-то еще угрожает или ты кому-то должна, мы все это решим!
– Я расскажу, – она накрыла его руки своими, – но тебе и вправду не стоит так волноваться – ничего страшного со мной не случилось, никто меня не обижал, и я никому ничего не должна.
– Ты правда все расскажешь?
– Да, но давай не в лесу, поехали в мой старый дом? Я там так давно не была, наверное, все мои цветы завяли.
– Сделаем так, как ты скажешь, – смиренно согласился Бон.
Сумерки нежными волнами накрыли покинутый дом с катушкой ниток на флюгере. Зыбкое ощущение прозрачности материи, которое было таким естественным для Дома-без-границ, здесь, в прежнем жилище Ткачихи, ощущалось чем-то чужеродным. В Риате все было настоящим, крепким, фундаментальным – в этом мире не было легкости звездного мерцания и трепетного колебания воздуха, но в этот момент как будто граница между двумя мирами треснула: вид ее старого дома, объятого вечерним туманом, заставил Теону на секунду поверить, что она снова там, где прожила последние годы. Синяя дверь манила протянуть руку и открыть ее. Теона молча поднялась на крыльцо. От порыва ветра тихо скрипнули висящие на цепях качели. Она достала ключ, спрятанный под кашпо у входа, повернула его в замке и, прежде чем толкнуть дверь, на секунду замерла. Привычное, но такое забытое действие. Она тихо прошла на кухню. Через стеклянную стену на небе виднелась полная луна. Над столом слегка покачивалась пустая жердочка Этина. После возвращения она видела его всего несколько раз на воронятне замка. Теперь там уже не могли отказаться от белоснежного ворона, ссылаясь на его уродство, ее пернатый друг был героем. А кем же все-таки была она?
