– Я бы и рад, но видишь, как все переплелось… давай мы сейчас вместе во всем разберемся, а потом все разойдемся по разным сторонам. Я готов пообещать не тревожить Белку, если она сама того не захочет.
– А почему ты вообще ее так называешь? – решила прояснить Вероника.
Валентин потупил взгляд.
– Ну, это мы любя. Для вас она Теона, Ткачиха, что там еще, а для нас она стала той, кто изменил жизнь в Доме. Первым, ну, не считая тебя, человеком, который сюда попал.
– Она вам что, питомец?
– Может быть, сначала мы так думали, но потом все изменилось, а прозвище осталось. – Он замолчал, надеясь, что вопросы у Вероники закончились. – Никс, я правда очень скучал. – Белый вновь начал игру в гляделки. – Ты, как всегда, великолепно выглядишь, и я очень рад, что ты снова здесь.
– Я не хочу говорить про это. Много лет назад ты сделал выбор, даже богам приходится отвечать за свои поступки.
Валентин продолжил смотреть на Веронику не моргая, осторожно приближаясь к ней медленными маленькими шагами.
– Я столько раз придумывал, что скажу тебе, если мы снова встретимся… – продолжал он ее гипнотизировать.
Видящая не могла заставить себя пошевелиться. В ее голове эта встреча тоже была проиграна бессчетное количество раз. Мягкие теплые пальцы Белого робко коснулись бледной кожи Вероники. Она уже могла чувствовать его легкое дыхание на своих губах.
– Никс… – на выдохе еле слышно прошептал он, – я…
Великий Белый слегка наклонил голову, чтобы поцеловать ее. Вероника ненавидела себя за слабость, но все, чего ей хотелось сейчас, – это вновь коснуться его губ. Белый не торопился, как будто в этот раз сам боялся быть отвергнутым.
– Орсон вернулся, – неожиданно сказал он и отпрянул.
Застигнутая врасплох, Вероника не поняла смысла слов, но, получив возможность закрыть глаза и вернуть себе самообладание, отскочила от Белого, часто моргая, чтобы вновь начать видеть что-то кроме его солнечных глаз.
– Что ты сказал? – наконец спросила она.
– Иди сюда. – Он схватил ее за руку и притянул к себе, накрывая плащом.
Бон сидел в окружении облаков, доходивших ему до груди, и не отрываясь смотрел на небо над головой, которое из ночного и звездного медленно окрашивалось в розовые и оранжевые оттенки – наступала пора рассвета.
Теона завороженно смотрела на спокойное лицо короля, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть этот чудесный момент. Вот бы можно было остаться здесь навеки… На секунду родившийся страх, что это могут быть снова лишь ее фантазии, которые каждый раз оживали, когда она блуждала по этой комнате, заставил ее протянуть руку, чтобы почувствовать, что на этот раз Бон реален.
Король боковым зрением заметил ее порыв. Рука Теоны замерла в воздухе, так и не достигнув цели.
– Я хочу быть частью всех твоих миров, – сказал Бон, – если ты захочешь меня в них пригласить, – добавил он чуть более робко.
Теперь одного лишь прикосновения ей было недостаточно. Приподнявшись, она перекинула ногу через его бедра и села ему на колени. Смотря Бону прямо в глаза, Теона ответила:
– Ни один мир не будет для меня целым, если в нем не будет тебя.
Бон с жадностью вдохнул ее запах, завел свою руку между ее лопаток и притянул к себе. Все, о чем она мечтала, о чем грезила, что снилось ей в снах, все начинало сбываться. И пусть мир снова дрожал и менялся, пусть она сама уже не была той запутанной в паутине лжи пташкой, пусть им предстояло пройти еще много дорог и выдержать много испытаний, все, что ей было нужно, чтобы верить, что все закончится хорошо, – это ласковые серо-голубые глаза напротив.
