– Каааааакккхххх?! – завопила толпа.
– В горло ему воткнула, – медленно, едва ли не по слогам проговорил Джексон, он не умел быстрее. Поднял другую руку, в ней была любимая перьевая ручка майора. Великан встряхнул девчонку. Она забулькала, изо рта хлынула кровь. – Сука.
– Пустите! – рванулся вперед Роб. Он пробился сквозь толпу, встал рядом с Джексоном. Рядом с Бетти, руку протяни, вырви ее, спаси. Бегите в горы! Лучи фонарей сошлись на нем. Роб увидел, что все ждут от него команды. Разрешения. Приказа.
– Мы не должны… – Слова утонули в неистовом реве толпы. Они ненавидели его, слюнтяя. Им нужен был иной приказ. Они жаждали крови.
Людское море бесновалось и кипело. Фонари лихорадило, кто-то рвал ночное небо стволами, но никто не посмел пока спустить курок.
Слово взял Ассегай Смит, самый старый из всех, кто ходил с их Вольным Отрядом. Еще минуту стоял ор, волки выли, оплакивая своего вожака, но потом вой стих.
– Давай сначала, Роб, – мягко попросил Ассегай, и его глаза сказали Робу больше, чем он мог рассчитывать.
– Каша, – упал на колени Роб, он стоял перед Джексоном и умолял глазами: «Отпусти нас!» Рядом капало с двух рук: еще живой кровью Бетти и холодной мертвой кровью майора, но вслух Роб повторял только. – Каша, каша, каша, каша.
Толпа безмолвно ждала.
Наконец Роб замолчал, вцепился руками в брюки Джексона и так, цепляясь за них, поднялся.
– Повесьте ее.
Отвернулся и ушел в палатку.
Утро он встретил под балкой, равнодушно глядя на расцарапанные ноги, двумя тонкими ветками качавшиеся под окровавленным подолом. Солнце вставало между ними.
– Босс, – Роб оглянулся на Ассегая Смита, тот показывал за плечо на трофеи, – забираем бочки и валим?
– До полудня, чтоб и следа здесь не осталось.
– А что с заводом? – Он помедлил. – С людишками?
– Сжечь.
Роб отвернулся. Ветер раскачивал ноги.
Показалось. Не может быть, чтобы это когда-то принадлежало живому человеку. Бред.
В груди разлилась теплота.
«Бетти, малышка, ты ждешь меня дома. Милая доченька, как я соскучился».
* * *
Из огромной дыры в черепе Джека шел пар. Падая, Мормо свернулся в спираль, тугую пружину, подобрал под себя длинные суставчатые колени, и теперь неясно было, где начинаются ноги, откуда они растут и где заканчиваются у этого человеческого богомола. Рухлядь его останков вздрогнула, из груди вырвался хриплый лай, вслед ему нефтяным гейзером ударила густая черная кровь. Джек Мормо, непобедимый колдун, чудовище и палач бился в конвульсиях перед одноруким неудачником Робом Стуммфилдом. Стоило потерять все, чтобы теперь вот так торжествовать над телом поверженного врага.
Роб устал держать револьвер, пальцы разжались. «Уокер» вывалился ему под ноги, отколол кусок соли, и вслед звуку его падения стал слышен ритмичный шорох. Т-т-т. Откуда этот звук? Робу показалось, что силуэт бомбы слегка изменился. Она накренилась. Роб сделал к ней шаг. Бомба производила колоссальное впечатление. Памятник довоенной эпохи. Настоящий ржавый идол прежнего мира. Нога Роба погрузилась в соль. У него на глазах зеркало поверхности начало оплывать, таять. Роб приблизился к бомбе. Мормо шумно агонизировал на заднем плане. Правым ухом Роб прижался к бомбе, а другое зажал. Так-так-так, звучал метроном внутри, ускоряясь, так-так-так, стегал мгновения, пинал их под зад, гнал, как стадо, тк-тк-тк-тк-тк-тк-тк. Роб отпрянул. Тишина рассмеялась ему в оба уха. Мормо?!
