Золотая шпора, или Путь Мариуса - страница 4

Наступившую тишину прервал резкий треск хвороста в очаге. Этот домашний звук показался Мариусу зловещим, как свист пули. Несчастный овцепас съежился.

Рыцарь изучал хозяина лачуги холодным, но отнюдь не злобным взглядом. Так смотрят на жалкого пса, слишком грязного и блохастого, чтобы заводить с ним какие-то особые отношения.

Мариус нервно сглотнул и хрипло произнес:

– Нет! Не хочу!

Рыцарь поморщился, как от зубной боли, и схватился за мочку левого уха.

– Не хочешь? Ну, давай! – и он протянул руку за шпорой.

Мариус с громадным облегчением отдал сверток. Он чувствовал себя спасенным от верной погибели. В тот же момент что-то очень неприятное коснулось его спины между лопатками.

– Не шевелись, дурень! – резко приказал рыцарь.

Мариус уже понял, что в спину ему упирается нож внушительных размеров. Он был уверен насчет размеров. Когда вас урезонивают лезвием между лопаток, отчего-то верится, что это лезвие – не маленькое. Бессловесный оруженосец споро, как заправский тюремщик, связал Мариуса.

– Ты отправишься с нами, – жестяным голосом сообщил рыцарь.

– Куда? – леденея, промямлил Мариус.

– В обитель Ордена, – усмехнулся рыцарь. – Устраивает?

Нет уж, это Мариуса никак не устраивало. "Вот зараза!" – подумал он. Обитель Ордена Пик, чертог зла и тьмы… Что проклятые нечестивцы там сделают с беспомощной жертвой? Мариус представил, как его отдают на заклание. Какое заклание – оставалось только гадать, но гадать не хотелось.

Мариуса бесцеремонно толкнули в угол. Там он пролежал четверть часа, боясь пошевелиться. Рыцарь, прикрыв глаза, казалось, дремал. Оруженосец поддерживал огонь в очаге. Выторговать почетные условия капитуляции представлялось сомнительным. "Сволочи!" – подумал Мариус.

– Ладно, ваша взяла, – сдался он.

Рыцарь открыл глаза.

– Развязать! – приказал он оруженосцу, теребя мочку левого уха.

Потирая затекшие руки, Мариус угрюмо поинтересовался:

– А если я потеряю эту вашу шпору? Или украдут ее у меня?

– Чего? – переспросил рыцарь.

Дикция Мариуса была далеко не идеальной. Его часто не понимали и просили повторить сказанное. Тогда Мариус, обиженно нахохлясь, замыкался в себе, плаксиво оттопырив губу.

– Говорю: если потеряю ее или украдут, – нарочито громко и внятно сказал он.

– Не кричи. Это все очень просто: если жизнь тебе дорога, шпору ты не потеряешь.

– Как это?

– Потому что, потеряв ее, ты очень скоро умрешь. Способ смерти… – рыцарь кашлянул, поморщившись, и добавил: – В любом случае, ты найдешь средство выполнить задачу. Для человека нет ничего невозможного, что превосходило бы его желание. Желание – вот что важно.

Мариус задумался над этим. Но, прерывая ход его мысли, рыцарь продолжал:

– Ты ведь знаешь бродячего музыканта – Толстого Лео?

Ну, кто не знал Толстого Лео! Весельчак, непревзойденный балагур, он со своей гитарой исходил северную Ренигу вдоль и поперек. Он пел песни собственного сочинения, хорошо понятные простым людям – веселые и грустные, о любви и дружбе, о дальних странах и высоких горах. Его повсюду ждали. Но лет пять назад он бесследно исчез.

– Он был нашим человеком, – сурово улыбнулся рыцарь. – Он заключил с Орденом договор и выполнял важнейшую работу. Его считали лучшим агентом Ордена. Но вдруг он стал мудрить, спорить, отказываться от поручений. А однажды позволил себе потерять документ, который, попав в чужие руки, причинил нам огромный вред. Он пытался скрыться, убежал в Гислан. Но от Бога не скроешься. Кара настигла его в тот самый момент, когда ему мерещилось избавление – как это обычно и случается с клятвопреступниками. Для наказания Бог выбирает наилучшее время… Я могу сказать, что тебя ждет, если ты нарушишь наш план, – безжалостно добивал рыцарь Мариуса. – В обители Ордена тебе устроят проверку, испытание на чистоту веры. Выдерживают ее немногие. Самый стойкий сойдет с ума, когда ему, подвешенному к потолку, несколько часов или суток на макушку капает ледяная вода. Есть также испытание огнем, есть каменный ящик…