Еще после нескольких «да», «хорошо», «угу» она попрощалась с теткой и положила трубку:
– Тетя приглашает нас в воскресенье на Синичник.
– Синичник? – удивился Морис.
– Да, 12 ноября отмечается.
– Но в воскресенье не 12‐е, – рассеянно проговорил он.
– Ну и что, – пожала плечами Мирослава.
Миндаугас не стал спорить, потому что понимал, что это бесполезно. На всякий случай он решил выяснить, что это за праздник такой – Синичник, и попросил Волгину объяснить ему.
– Синичник – это Синичкин день.
– Птицы?
– Ну, да. Считается, что в этот день птицы, которые остаются зимовать в наших краях, перебираются поближе к людям. В старину даже верили, что в этот день синицы собираются стаями и весело щебечут, отмечая свой праздник. На Руси издавна существует традиция развешивать кормушки для синиц и других птичек.
– Не только на Руси, – заметил Морис.
– Ну, да, – согласилась Мирослава.
Она помолчала, а потом добавила:
– Еще в этот день отмечают день Зиновия Синичкина, был такой епископ-чудотворец, жил, кажется, в III веке нашей эры.
– Понятно, – сказал Морис.
– Так ты не против того, чтобы пойти к тете Вике в гости?
– Почему я должен быть против? – повел плечами Миндаугас.
На самом деле он симпатизировал Виктории Волгиной. С его точки зрения, она была весьма своеобразным и интересным человеком. Нравился ему и молодой муж Виктории Игорь. Он был на 16 лет моложе супруги, жену свою обожал и буквально сдувал с нее пылинки.
Разница же в возрасте с Мирославой и Морисом у него была всего три года.
При этом Мирослава умудрялась величать мужа тетки дядюшкой…
Морис, естественно, называл его по имени.
– Хочешь, я прочитаю тебе одно тетино стихотворение, как раз к сегодняшней погоде?
– Хочу.
– Тогда слушай:
Хуже нет такой погоды!
Где мне взять бокал вина?!
Выпить, что ли, и нашкодить?!
Но ведь я и так пьяна
От дождя, что льет нахально
Слезы за моим окном!
Это просто аморально
Плакать ночью! Плакать днем!
Я хочу сухой погоды!
Дождь-зануда! Уходи!
Ты у матери-природы
Обрыдался на груди!
От тебя, как и от фальши,
Срочно нужно отдохнуть!
Шел бы, дождик, ты подальше!
Скатертью дорожка путь!
Неожиданно небо за окном посветлело.
– О! – воскликнул Морис. – Кажется, дождь внял просьбе Виктории.
Они переглянулись и рассмеялись.
– Почему бы нам не выйти в сад? – спросил Морис.
– Нет, – покачала головой Мирослава, – я, пожалуй, еще почитаю.
Она забралась с ногами на диван, Дон устроился у нее под боком.
– Ну, что ж. – Морис пожал плечами и отправился на прогулку один.
Под открытым небом, конечно, было сыро, но сад весь сиял, словно выглянувшее из-за туч солнце накрыло его невидимым для человеческого глаза колпаком из дрожащих крылышек стрекоз.
Кормушки для птиц в саду они с Шурой развесили давно, не дожидаясь Синичника.
Каждое утро Морис насыпал туда семечки, хлебные крошки, гречневую крупу, подвешивал на ветках кусочки сала.
Синица – птица подвижная, минуты не посидит на месте спокойно, постоянно прыгает, снует по веткам деревьев, вертится, выделывая немыслимые акробатические номера: то повиснет вниз головой, то перевернется на ветке животом вверх.
Вероятно, поэтому много тратит энергии и постоянно ест.
Оттого и корм в кормушки подсыпали несколько раз в течение дня – это делали и Морис, и Мирослава.
И теперь, едва проглянуло солнце, яркие желтогрудые птички тут как тут: порхают, скачут, тинькают.
Морис невольно залюбовался одной из них, бегающей по щербатому стволу.
