Пепиньеркой3ни Марина, ни Маняша становиться не собирались. Усердствовать перед фрау Штольц или даже перед начальницей института Юлией Фёдоровной Альдерберг не было нужды.
Подруги отличались от других смолянок отсутствием у них предметов обожания, к которым были бы обращены девичьи сердца. Все воспитанниц своим «обаяшкам» посвящали стихи, вязали шарфики, вышивали платки, а ни Марина, ни Маняша не прильнули, ни к чьёму плечу. Не потому, что были бедны душой или плохи лицом. Совсем, наоборот. В смысле наружности обе девушки почитались среди подруг за первых красавиц. Обе одинакового роста с тяжёлыми косами, длиной до места, где ноги теряют своё приличное название. Волосом, правда, разного колера. Марина цвета воронова крыла при огромных голубых глазах, а Маняша, цвета спелой пшеницы при озорных глазах цвета весеннего василька. Обе стройные, спинки ровные, походка лёгкая, как тополиный пух на ветру. Обличием девушки обращали на себя внимание. Черноволосую Марину Бог наградил кожей белой и нежной, как яблоневый цвет. По пустякам на её щеках расцветал утренней зорькой румянец, не раз заставляющий фрау Штольц устыдиться собственных слов. Девчонки после хихикали по углам:
– Ах! Чистой воды комильфо! Фрау Штольц лается, а Бирюкова краснеет!
Маняша смугленькая. Разрез глаз с лёгкой татаринкой. Спинка носа прямая, с едва заметной горбинкой. Тонкие трепетные ноздри, маленький не волевой подбородок, навевали мысль о незапланированной встрече без галстуков какой-нибудь из прабабок Маняши, с проезжающим мимо мурзой. Встреча, судя по Маняше, прошла плодотворно. Чисто восточной красавицы из неё не получилось. Видимо, мурза торопился, но некоторый восточный шарм в образе Маняши, навевал на дочь полковника флер загадочности и сладкой недосказанности.
Мечты подруг не отличались оригинальностью. Все старшие смолянки практиковались в преподавании у малышей. Они прочно забыли, какими вредными, несносными, плаксами и ссуньями были сами в этом нежном возрасте в отрыве от маменьки с папенькой.
Полный контакт с орущей-писающей оравой девятилетних девочек, изолированных от семей, был первой встречей будущих выпускниц с прозой жизни.
«Дети, это хорошо». – Решили после практики большинство будущих образованных жён России. – «Но в чужих руках и на расстоянии».
Все они мечтали стать фрейлинами при дворе и выбрать себе партию из приближённых к царствующим особам блестящих офицеров.
Вакансий фрейлин мало, ещё меньше число неженатых блестящих офицеров. Воспитанницы Смольного, может быть, и догадывались об этом, но предпочитали не задумываться: «Авось, мне-то уж точно повезет!»
Действительно, некоторым девушкам везло. Даже весьма страшненьким, но единственным наследницам родительских капиталов
Странно, господа, не правда ли?
Как быть с духовным богатством при тощем кошельке?
Кому нужна умница, у которой в приданом только «Пифагоровы штаны, которые во все стороны равны?»
Вопрос на все времена и не простой.
Допустим, судьба улыбнулась вам в тридцать два зуба, и вы женились на красавице, умнице, авторше теории «Нелинейности пси-фактора слябинга тяжёлых структур при вариабельности нейтронных атак».
И что?
Да ничего!
Вы поинтересуйтесь у пожилых мужчин, обладателей первых красавиц, где они похоронили семейное счастье?
Через 365 дней и ночей непрерывного созерцания неземной красоты жены, глаз счастливого мужа замыливается. Образ супруги на фоне новых импортных обоев тускнеет. Ещё через год супруг, вообще, не отличает свою блестящую половину от финской мебели. От умных разговоров хочется кислых щей или крупножопую продавщицу из киоска напротив.
