Золото лепреконов - страница 20

Но не надо грустить! Рыбы поселились в водоемах. Воздушный пузырь пригодился для того, чтобы не тонуть. И если вы присмотритесь, то поймете, что рыбы в совершенстве овладели искусством плавания и ныряния. И, как мне кажется, они неплохо приспособились к жизни в воде…

Мастер Затриндель надолго приложился к своей кружке.

– Ваша история, безусловно, стоит двух кувшинов! – воскликнул молодой ученый.

– Моя история… – грустно улыбнулся мастер-сказочник. – Моя история, молодой человек, бесценна.

– Но что же стало с мастером Борном? – спросил десятилетний паренек.

– Борн удалился к себе в башню, где медитировал еще пятьдесят циклов. А когда вышел из нее… когда он вышел из башни, то понял одну простую и очень важную вещь! Он понял, что в магии самое главное не сила и даже не мастерство – самое главное в искусстве магии – остаться, все-таки, человеком!

– Вы так уверенно говорите о магии, как будто и сами причастны к ней. Создается впечатление, что вы знали этого Борна, – прищурился молодой ученый, приложившись к кубку.

– На то я и мастер-сказочник! —уклончиво ответил Затриндель. – В любом случае, история-то хорошая!

– А как же Отец-рыба? – спросила девочка. – Почему он летает до сих пор, когда все остальные рыбы плавают?

– Не знаю, – просто ответил бард.

На улице за голенища сапог забивалась холодная слякоть, было хмуро и сыро, но в таверне «Свинячий бивень» уютно горел камин, пахло специями и готовкой. Обеденный зал набился битком: пьяницы-завсегдатаи, усталые крестьяне, пришедшие пропустить кружку-другую, ремесленники, приехавшие на осеннюю ярмарку с товаром, и просто путники, нашедшие здесь приют и тепло. Прислуга деловито сновала туда-сюда, разнося пиво, жареную колбасу и кашу, и повар валился с ног от усталости. Он почти не спал уже второй день – в такое время нужно ловить монету и не зевать. В конце концов, отоспаться можно будет в солнечные деньки, когда большинство сегодняшних посетителей вернётся к своим обычным делам. А сегодня таверна гудела оживлёнными голосами, и звон монет ободряюще действовал на взвинченные бессонницей и работой нервы повара. В уголке, на своем любимом месте, сидел, попивая винцо, мастер Затриндель в окружении детишек и слушателей постарше. Сегодня в слушателях недостатка не было. Перед Затринделем стояла огромная тарелка с мясным рагу и три кувшина.

– Итак, уважаемые слушатели, маленькие и не очень, что бы вы хотели услышать на этот раз: легенду, сказку, правдивую историю о битвах прошлого или, может быть, спеть вам что-нибудь?

– Ох, насчет песен вы погорячились, мастер сказочник. В вашем-то возрасте уже, наверное, сложновато… с подобающим пению напряжением, – хихикнул толстый мельник.

– Почтенный сквайр, – усмехнулся менестрель, – я знаю, что вы пишете неплохие стихи и, вполне возможно, что кое-что можно было бы положить на музыку. Думаю, я в состоянии это сделать, как вы считаете?

– О… уважаемый бард, я… я ни в коем разе не хотел вас обидеть, -засуетился мельник.

– Ничего страшного, дорогой Робин, ведь я помню вас еще мальчишкой, слушавшим мои сказки. Вы, наверное, правы, я стар, и голос мой уже не тот. Но если не песню, то что вы хотите услышать?

– Я бы послушал какую-нибудь легенду, – улыбнулся мельник, допивая свою кружку и кивнув девушке, чтобы принесла еще два кувшина.

– Я бы тоже с удовольствием услышал что-нибудь о том, как зародился наш мир, – важно кивнул сидевший рядом с мельником тучный мужчина. Это был Лафли Соллик, небезызвестный толлейвудский сыровар. Вместе с мельником он приехал на ярмарку и пережидал в «Свинячьем бивне» непогоду.