Вспомнила тёткино наставление, хотела пуститься бежать, пока не поздно. Цыганка заговорила:
– Не бойся меня. Вижу, спешишь ты куда-то. Домой, поди. Дай-ка ручку. Говорят, Фатима здорово по руке гадает.
Лицо тетушки Полины на миг мелькнуло перед её взором, затем, растворилось. Маша медленно кисть протянула, а самой боязно, подала копеечку, другую, третью.
Как в тумане слышала она голос цыганки:
– Дворец тебя ждет. Счастье своё там найдешь и горе. Берегись дворца.
Опомнилась, а гадалки уже и след простыл, обернулась – никого. До самого дома бежала, придя в дом, от ужина отказалась, в горнице своей заперлась и уснула.
Сквозь сон слышала заунывную мелодию дудочки, какую, бывало, наигрывал пастух Афонька, когда стадо зазывал. Дудочка на всю Каменку раздавалась, Афонька же пел что-то, жалобно так. Дядьку Ивана Груздева видела, как Пантелеймона рисовал; плакал он оттого, что ходить не в силах, а потом вдруг сами ноги пошли. «Парализован я».
«Дворец тебя ждет, берегись дворца!» – шептали белые зубы ворожеи, только звон браслетов, да позвякиванье серёг прерывали мрачную ночную тишь.
На другой день решила Маша вновь навестить дядьку Ивана; интересный он с такими добрыми, понимающими глазами… и страждущий.
Хавронья Сергеевна уже с радостью гостью приветила.
– Заходи, заходи, красавица, – говорит и улыбается сама. – Иван Николаич велел кофей на этот раз ставить, будто чувствовал. Кофей-то у нас особый получается, никто ещё не жаловался.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
