– Я так и предполагала, – Ирина трагически воздела к потолку свежевымытую тарелку, с которой стекала вода. – Ты избегаешь серьезных разговоров. Ты защищаешься от анализа своих проблем чем угодно – работой, усталостью, голодом… Но в следующий раз я заговорю с тобой об этом, когда не будешь голодным и усталым, и ты скажешь: «А зачем переливать из пустого в порожнее, если все хорошо?» Получается, что ты просто не хочешь со мной разговаривать на эту тему.
– Как же не хочу, еще как хочу! Кстати, давно собирался тебя как специалиста спросить: в чем разница между неврозом и психозом? Сколько раз натыкался на эти понятия, но почему-то так и не уяснил.
– Меняешь тему? Зубы заговариваешь?
– Ничего подобного. Честно, хочу разобраться.
– Ну… – Ирина помедлила – обретала спокойствие, становясь на твердую почву психиатрии. – Невротик, в сугубо медицинском смысле, нормален. Он полон страхов, которые нарушают его взаимодействие с окружающим миром, но при этом он ориентирован в месте, времени и собственной личности. Ну, выражаясь обычным языком, невротик, в отличие от больного с психозом, не считает себя Наполеоном и не воображает, что вместо больницы он находится на чужой планете, куда его доставили зеленые человечки на летающей тарелке. Если человек видит зеленых человечков, чертиков и тому подобное – это уже галлюцинации.
– А галлюцинации, как я догадываюсь, это совсем хана?
– Да, Саша. К сожалению, галлюцинации – это ничего хорошего.
АЛЕКСАНДР ТУРЕЦКИЙ. ОТКРОВЕНИЕ
– Докладывать о преступных фирмах, Сан Борисыч? – с весельем на грани фамильярности спросили чуть ли не в один голос Володя Поремский и Рюрик Елагин. В их неуместной, на посторонний взгляд, веселости не присутствовало ни грамма цинизма: Поремский и Елагин радовались не тому, что в нашем дорогом отечестве существуют преступные фирмы, занимающиеся скупкой земли, а тому, что изобличить и остановить этих ушлых умников поможет прокурорская проверка.
– Докладывайте, дети мои, докладывайте, – пригласил Александр Борисович с благосклонной улыбкой. С тех пор как Ирина увлеклась психологией, в домашней обстановке он себя чувствовал, как под свистом пуль на войне, зато работа представляла собой приятную отдушину. – Сколько их там у нас – преступных фирм?
– Фирм немало, преступления типичные, – отчеканил Поремский. – Но особо выдающиеся на этом фоне тоже имеются. У нас же, вы помните, организована группа по проверке заявлений граждан о скупке земельных паев по заниженной цене у крестьян, обанкротившихся сельхозпредприятий Московского региона. А регион, как известно, включает не только Москву и Московскую область. А еще и Тверскую, Белгородскую, Тульскую, Курскую, Рязанскую, Калужскую и другие области России…
– Помню, Володя. Знаю. Так и что же?
– А то, что во всех перечисленных областях засветилась крупная такая фирмища «Русский земельный фонд». Возглавляет ее, – Поремский заглянул в бумажку, – Акулов Андрей Васильевич. На «Русский земельный фонд» заявлений особенно много. Коллеги из облпрокуратур утверждают, что было еще больше, и постоянно подаются новые. Но, что интересно, забирают их тоже часто.
– Это стоит взять на карандаш. Почему забирают? Боятся?
– Акулов Андрей Васильевич, – перехватив инициативу у Поремского, предложил Елагин свой вариант ответа на вопрос, – человек, прямо скажем, небедный. В состоянии заплатить истцу еще до суда, чтобы снял претензии. А если не получается, в состоянии заплатить киллеру, после чего никаких претензий уже не возникает. Так, по крайней мере, поговаривают. Правда, доказательств нет…
