Какая дивная обитель! Какое возвышенное, божественное одиночество! И как тут не раствориться в нем душою человеку, глаз которого бежит сон!
Только бы человеческие голоса не примешивались к голосам ночи.
Но и они слышны.
Там, внизу, в обеих комнатушках хижины, тоже не спят люди; какой-то злой дух похитил их покой, и голоса ночи приумножаются их тяжкими вздохами.
Из одной комнаты до Тимара доносится тихая мольба: «Господи Иисусе!..», а из другой к небу несется вздох: «О, Аллах!»
Ну как тут уснешь?
Что за горести-заботы не дают уснуть этим людям?
Думая свои думы, Тимар вдруг набредает на мысль, которая заставляет его подняться с ложа, наспех набросить постеленный под себя кафтан и по лесенке, приставленной к чердачной дверце, спуститься на землю.
Та же самая мысль в ту же самую минуту осенила и другого человека, в одной из нижних комнат.
Когда Тимар, замерев у угла дома, приглушенным голосом позвал: «Альмира!» – в тот же миг другой голос произнес с крыльца имя собаки; голоса прозвучали призрачным эхом один другого.
Несказанно удивленные, оба человека шагнули навстречу друг другу.
Вторым человеком оказалась Тереза.
– Вы спустились с сеновала? – спросила женщина.
– Мне что-то не спится.
– А зачем вам Альмира?
– Не скрою, мне пришла в голову мысль, уж не отравил ли ее этот… Как-то она вдруг смолкла.
– Смотрите-ка, да ведь и меня подняла именно эта мысль. Альмира!
На зов из своего убежища, виляя хвостом, вышла собака.
– Слава богу, она цела и невредима! – проговорила Тереза.
– А этого человека здесь нет. Постель его даже не смята. Пойдем, Альмира, я тебя высвобожу.
Огромный пес, прижавшись к ногам хозяйки, спокойно позволил отстегнуть кожаный ошейник, а затем, поставив ей лапы на плечи, вылизал Терезе лицо. После этого Альмира повернулась к Тимару и, подняв мощную лапу, протянула ему в знак своего собачьего расположения. Уж что-что, а друзей отличать она умела. Затем, встряхнувшись, она шлепнулась навзничь, дважды перевернулась с боку на бок и уютно устроилась в мягком песке. Она лежала спокойно, не лаяла.
Теперь каждый мог быть уверен, что ненавистного пришельца на острове уже нет.
Тереза подступила вплотную к Тимару.
– Вы знаете этого человека?
– Да как-то раз встречался с ним в Галаце. Он поднялся ко мне на корабль и вел себя так, что невозможно было разобрать, соглядатай он или контрабандист. В конечном счете я его спровадил прочь. В этом и состояла вся наша дружба.
– А как вам пришло в голову, что он способен был отравить Альмиру?
– Скажу по совести. Каждое слово, произнесенное внизу, в комнате, слышно на чердаке, так что я вынужден был слушать ваш разговор.
– Значит, вы слышали, чем угрожал мне тот человек? Если я не выполню его требование, ему достаточно будет обронить слово, и мы погибли.
– Слышал.
– И что вы теперь о нас думаете? Что мы вынуждены скрываться на этом отрезанном от мира острове, так как совершили какой-то невероятно тяжкий грех, не правда ли? Или же что мы занимаемся чем-то таким, что должно скрывать? А может, по-вашему, мы являемся наследниками некоего прославленного имени и вынуждены скрываться от властей? Что вы о нас думаете?
– Ничего я не думаю, сударыня, не мое дело ломать голову над этим. Вы оказали мне гостеприимство, приютили у себя на ночь. За это я вам благодарен. Ветер стих; завтра я поплыву дальше и никогда не стану вспоминать о том, что я на этом острове видел и слышал.
