Золотой крест над храмом Источника был виден издалека. Монастырскую ограду со всех сторон окружали кладбища и парки знаменитого Зеленого Пояса, тянувшегося вдоль сухопутных укреплений Константинополя от Пропонтиды до Золотого Рога, а жилые кварталы начинались примерно в двух километрах, почтительно отступив от двойных стен императора Феодосия. Так что в монастыре обычно было тихо.
Поднявшись еще до света, Дари быстро умылась, прочитала утреннее правило и, пробежав через вымощенную мрамором площадь, спустилась в крипту к источнику, а оттуда поднялась в сам храм. Вскоре сестра Евстолия, стоя с часословом напротив святых врат, уже выводила нараспев «Господи, силою Твоею возвеселится царь и о спасении Твоем возрадуется зело…» Голос чтицы был слышен в каждом закоулке храма. В конце службы – почти по возгласе: «Слава Тебе, показавшему нам свет!» – яркий луч солнца проник в абсиду и осветил золоченый престол. «Да, все-таки утреню нужно служить утром, а не как у нас», – подумала Дари.
Сразу после утрени начались часы и литургия. Во время отпуста третьего часа в храм вошел высокий молодой человек в черных брюках и голубой рубашке с коротким рукавом. Приложившись к большой иконе Нерукотворного Спаса, в честь праздника положенной на аналое в центре храма рядом с иконой Воскресения, он подошел к образу святого Георгия Победоносца, зажег большую свечу из белого воска и воткнул в песок, которым здесь были заполнены подсвечники – Дари обнаружила, что это очень удобно: не надо бесконечно чистить их, выковыривая огарки из гнезд, просто периодически верхний слой песка меняли на чистый, и только. Помолившись великомученику, молодой человек перекрестился с поклоном и пошел назад, ближе к входу в храм. Тут Дари и встретилась с ним глазами. «Ох, какой красавец!» – промелькнуло у нее в голове. Он и правда был очень хорош собой – коротко подстриженный широкоплечий брюнет с выразительными чертами лица, большими карими глазами и красивым ртом, который чуть тронула улыбка, когда он приветствовал Дари легким поклоном. Он кого-то напомнил девушке, и когда он уже встал чуть левее у колонны, она вдруг поняла: в его лице сквозило явное сходство с монахиней Евстолией, хотя та красотой не блистала и была несколько болезненной, поэтому в обители исполняла послушания, не требовавшие физической нагрузки. «Так это, наверное, и есть тот самый Василий!» – подумала Дари.
После литургии, за которой причастились все, в том числе и молодой человек, Илария сразу познакомила их. Василий Феотоки действительно был братом Евстолии и пришел помолиться об успехе на предстоящих бегах.
– Ты победишь, победишь! – воскликнула Лари. – Мы будем за тебя болеть! Нас с Дари матушка благословила ходить на Ипподром по твоим билетам! Спасибо тебе, Василь!
– Вот как? – Он улыбнулся. – Рад, что смог доставить удовольствие вашей гостье!
– Да-да, она хоть повеселится! А то у них в Сибири всё так странно, все ходят мрачные и никто не смеется, потому что это грех! – Илария залилась веселым смехом.
– Неужели? – Василий удивленно взглянул на Дари. – Наверное, Лари преувеличивает!
Дари чуть покраснела и ответила:
– Да нет, к сожалению. То есть мирские люди у нас смеются… ну, если, конечно, не совсем такие… благочестивые… А вот в монастырях у нас смеяться и правда не принято. Считается, что это недуховно, надо всегда думать о своих грехах, о суде… о вечных муках…
