Участок фронта,150—200 километров, был практически заблокирован этим ассом.
И вот, мною был получне приказ разбомбить и уничтожить танковую колонну. Приказ – равносильный пути на эшафот. Я и штурман простились со всеми, оставили все свои награды и документы, адреса родственников, кому нужно выслать похоронное сообщение.
На низкой высоте чудом проскочили линию фронта, выполнили приказ – уничтожили танковую колонну, а заодно, и колонну машин с топливом, устроив сущий ад на земле.
Возвращаться нужно было на большой высоте, так как мы знали, что уже отдан приказ всему фронту сбить нас. Я не набрал и 3 километров, как передо мной мелькнул силуэт мессера. Это он! Решил покрасоваться перед всем фронтом и продемонстрировать свой мастер-класс. Вот уже его самолёт появился передо мной, выполняет свою «мёртвую петлю», но я, на какую-то тысячную долю секунды, успел первым нажать на гашетку пулемёта.
Шлейф огня и дыма полыхнул из мессера. Выходящего из «мёртвой петли» самолёт потянуло в сторону нашего фронта. Раненый асс отчаянно пытался развернуть свой самолёт, но его неотвратимо уводило в нашу сторону.
Мгновенно сообразил, что мне следует лететь следом, как можно ближе к подбитому асу, ведь, не станут же они стрелять по своему самолёту?
Мой расчёт оправдался полностью: по мне не сделали ни единого выстрела, хотя подбитого аса неотвратимо несло к земле. Его самолёт упал и взорвался на нейтральной полосе.
А у нас был приказ: при малейшей возможности сесть рядом с подбитым самолётом и попытаться завладеть планшеткой лётчика, где могут быть важнейшие секретные данные о противнике.
Быстро оценив обстановку, я приземлился рядом со сбитым самолётом подбежал к горящей машине. Колпак кабины отлетел при падении, лётчик в фуражке был уже мёртв, почти вывалился наружу. К руке была пристёгнута планшетка на золотой цепочке. Попытался сдёрнуть её с руки лётчика, но она была закрыта на спецзамочек. Выхватив из кобуры «ПМ», выстрелами в упор отстрелил лётчику кисть, сорвал планшетку с документами. Сбоку у аса заметил этот кортик, который взял на память в качестве трофея. В армии это считалось мародёрством и сурово каралось, вплоть до расстрела. Штурман взял, упавшие с руки лётчика, красивые швейцарские часы.
К самолёту бежали от окопов немцы, стреляя на бегу из шмайсеров. Под прикрытием нашего бронированного «Илюши», мы перевалились в кабину и, благополучно оторвавшись от земли, вскоре были на своём аэродроме.
Документы в планшетке оказались чрезвычайно важные: карты дислокации немецких аэродромов на линии фронта в 600 километров!
Я должен был получить звание Героя Советского Союза, но особисты зарубили этот приказ на основании того, что я был крымским татарином. Мне дали только орден Отечественной войны 1 степени, а штурману – второй.
Кортик оказался именным. Вот, смотрите, усто Вадим, здесь гравировка фамилии и имени аса и цифра «200» за сбитых 200 советских самолётов!
В планшете было ещё представление Герингом этого лётчика к награде вторым Железным крестом (высшая военная награда в фашистской Германии) за 250 сбитых наших самолётов, фото на память вместе с Гитлером, первый Железный крест, толстая пачка квитанций денежных переводов на адрес жены в Берлине рейсхмарками за каждый сбитый наш самолёт. Как подсчитали финансисты в штабе армии – громадная сумма!
Конечно, я принял от Калифа этот драгоценный подарок и решил сразу же отнести его в свою однокомнатную служебную квартиру, которую недавно мне дали на заводе. Михалыч поставил туда новые замки, посчитав, что это пока у меня самое надёжное место. И только повесил его на ковёр, как раздался звонок в дверь. Я в этой квартирке ещё ни разу не ночевал и не ожидал никаких гостей, но открыл дверь. На пороге стояли Женя и его друг – Первый секретарь горкома:
