«Чего же ждать от собирательницы?» – нервно размышляла Споменка, проматывая по кругу одни и те же вопросы, и даже близко не подходя к ответам: «Собирательница крови… Что это? Она, что – реально собирает кровь? Где? Как? Убивает?»
– Совсем не так я себе все это представляла, – поделилась с ней Ингрид, когда они проследовали мимо утонувшего в темноте ржавого дизельного мотора, сердца умершей в далекие времена доброй машины, овитого и заросшего теперь бурьяном.
– Совсем не то, – уныло согласилась Споменка. Оглянулась на темную груду металла. Приостановилась.
Листья лопуха, изнуренные затянувшимся зноем, поникли, открыв часть спящего существа, давно утратившего должный вид, забывшего все – творцов, их заботу, жизнь и род службы. Забывшего даже самого себя.
«Ты ведь – тоже создан человеком, как и я, чтобы жить. Создан творить пульс, разгонять кровь, и был выброшен у случайной тропы» – пораженная неожиданным открытием дриада попыталась мысленно обратилась к обломку странного существа на языке, не доступном стали и железу, но, тем не менее, ей показалось, что попытка не осталась тщетной. Почувствовала, как что-то в этом куске окислившегося металла дрогнуло, шевельнулось. Что-то неуловимое. И… потеплело!
Дриада приложила ладонь к шершавому боку дизеля, и услышала тихое, еле уловимое эхо.
– Хронос? Это же песнь Хроноса! – слова родились сами, и напугали Споменку. И, уж тем более, вряд ли они могли утешить умирающее существо. Ей стало не по себе, а оно тяжело сделало вдох, и шипящее эхо внутри ржавого металла поглотило все без остатка, не оставив ничего для выдоха.
«Хронос пожирает его!» – осенило Споменку, и теперь она скрыла это от страдающего. С отчаяньем, поняла, что сама коснулась беды, в которой не в силах помочь. Снова услышала такой же, с трудом, по крупицам, собранный вдох, и – снова всепожирающее тихое эхо.
«Насколько же бессильны обладающие жизнью!»
– А все-таки, ты не так уж и одинок! – указала она на растения, окружающие его, но с ужасом поняла, что – мимо.
Ей открылась совсем тоскливая правда. Умирающий окружен такими же, как и он, смертниками. И даже еще более эфемерными, чем он. Обреченного окружали уснувший осот, чахлая от жизни без солнца лебеда, вконец иссохший лопух. Растения, чующие близость осени, и понимающие сейчас больше, чем понимали весной – прорастающую сквозь стебли старость, принимающие скорый свой предел, а пока радующиеся звездам августа, что наблюдают за их тихой и скоротечной юдолью.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
