Она сказала, будто я читал неплохо,
И взгляд её во мне оставил сотни вздохов.
Её ж дальнейшей речью не был я польщён:
«Надежду брось на близость с той, в кого влюблён!
Желанья страсти пресеки, то миг забвенный!
Не думай так, что будешь в мыслях неизменный.
Я настрадалась от любовных дел лихих,
Влюблённым всем беду несёт взор глаз моих!»
Не поняв всё, решил я действовать упорно,
Держаться твёрдо, терпеливо и покорно.
Как мне сказал один знакомый сердцеед:
«Нет ничего, кроме терпенья, против бед».
Она к тому же не гнала меня из сада,
Напротив, мне она была как будто рада.
Меж тем день кончился, уже всходила ночь.
Она сказала: «Хочешь есть?» Я был не прочь.
Стол появился очень скоро перед нами
Уже уставленный бараниной, птенцами
(Птенцами куриц, куропаток, голубей).
Когда поели и насытились мы с ней,
Нам принесли кувшин с водой для омовенья.
Меж тем уж ночь несла тревоги и томленья.
И нежно девушка сказала: «О Маруф,
Ты укрепил немного, видимо, свой дух.
Люблю за шахматной игрой я отдохнуть.
Скажи, ты смыслишь в той игре хоть что-нибудь?»
«Да, я в ней сведущ», – я ответил. И тотчас
Стол специальный слуги вынесли для нас.
На нём стояли уж фигуры перед боем
На золотящимся разметкой ярком поле.
Жемчуг и яхонт крыли ту и эту рать.
И вот их цвет меня уж просят выбирать.
А я ответил: «О владычица красавиц!
Возьми ты красный цвет. Как ты, красой он славен.
А я возьму, коль ты не против, белый цвет».
«Согласна я. Но ход за мной!» – она в ответ.
И вот рука её летит к фигурам поля,
Передвигаемым всегда в начале боя.
Взглянув на нежность белых пальцев той руки,
Заметил я: они как будто из муки,
Муки, замешенной для праздничного теста,
И, чтоб потрогать их, я встал невольно с места.
Она ж воскликнула: «Терпи и стойким будь!»
Но как терпеть, когда от вздохов сохнет грудь?
Бог создал девушку, изяществом раскрасив,
И имя ласковое дал – Зейн-аль-Мавасиф.
Я отвечал ей так, под тяжкий вздох ли стон:
«Коль кто б терпел, тому я был бы удивлён!»
Вот так играли мы. Я гибнул в страстной думе.
И вдруг послышалось: «Очнись, Маруф, шах умер!»
Ей было ясно, почему я сел на мель,
Ведь мне мешает с ней играть любовный хмель.
И говорит она: «Я буду, мой влюблённый,
Теперь играть лишь на заклад определённый».
А я в ответ: «Тебе лишь стоит намекать,
Твоим желаниям я буду потакать».
Она же молвила: «Дадим друг другу слово,
Что каждый может получить заклад другого».
А я ответил: «О красавица, я рад
Хоть что отдать. Скажи скорее про заклад!»
Она сказала мне: «Послушай со вниманьем
И после этого играй с большим стараньем:
За каждый раз, как сдашь ты белых рать,
С тебя я семь динаров буду брать.
А если вдруг меня ты обыграешь,
Тогда ни отдаёшь, ни получаешь!»
И вот мы стали с ней по правилам играть,
Друг друга пешками по центру обгонять.
В мои красавица нацелилась ферзями,
Свои же связывала в линии с ладьями
И выставляла далеко вперёд коней.
Я ж наблюдал не за игрой, а всё за ней!
Волненье локонов следить уж было счастьем,
А это белое как свет её запястье!..
Вдруг слышу я: «Маруф! Подставил ты коня!
И походил, но неудачно, за меня!»
Да, видно вновь я сердцем был неосторожен,
Меня красавица смутила блеском кожи.
Придя в себя, проговорил я: «О Творец!
Ты подчинил наш ум желаниям сердец!»
Моя ж соперница ко мне – без пониманья,
Не отвлекает от игры своё вниманье,
И, чтоб моё вниманье к шахматам привлечь,
Она придумала сказать такую речь:
«Маруф, играть без интереса мы не рады.
