Золотой ларец. Повесть рыбака Маруфа - страница 7



Я знаю, удачи редки
                  в работе нелёгкой твоей».
И я как мог горячо
                  торговца благодарил.
С залеченным сердцем я шёл
                  и повторял-говорил:
«Слава Тебе, Господь!
                  Великодушен Ты,
Коль наделяешь нас,
                  бывает, и сверх мечты!»
И вот я пришёл домой,
                  а на пороге – жена.
«Принёс ты лепёшку мне?»
                  Подав, я сказал ей: «На!»
Фатима лепёшку взяла,
                  тут же сунула в рот
И закричала тотчас:
                  «Но здесь тростниковый мёд!
Я же сказала тебе:
                  пчелиного мёда хочу!
Ну, ты дождёшься, Маруф,
                  за всё я тебе отплачу!»
Чувствую, сердце в огне,
                  но я спокойно сказал:
«Эту лепёшку мне
                  в долг мой товарищ дал!»
Тут как взгневится она!
                  «Глупейший из подлецов!»
И вдруг, лепёшку схватив,
                  швырнула мне прямо в лицо.
И продолжала, крича:
                  «Иди другую добудь!»
Затем, взбесившись совсем,
                  схватила меня за грудь.
И я ощутил на себе
                  всю тяжесть её кулаков.
Она раскровила мне
                  губы о твердь зубов.
И у меня изо рта
                  кровь по груди потекла.
Тут понял я: в доме моём
                  кончились жизни дела.
В сильный гнев я пришёл,
                  сжалась в кулак рука…
Я, кажется, стукнул жену…
                  по голове… слегка.
Затем я покинул дом.
                  Бежать мне хотелось прочь!
Я вышел за город, хотя
                  уже наступала ночь.
Пусть ночь! Я домой не вернусь,
                  мосты к нему сожжены.
Отныне, увы! у меня
                  ни дома нет, ни жены.
А сердце теснилось в груди,
                  и слёзы текли из-под век.
Господь! – я взывал, – есть ли где
                  несчастней меня человек?
В развалинах старых домов,
                  вздремнув, переждал я тьму,
А утром дальше пошёл,
                  с тех пор я не видел Фатьму.
С тех пор моим домом был
                  полей и пустынь простор.
И стал я большим знатоком
                  слов ветра и говора гор.
Ходил я, бродил по земле,
                  и разных видел людей,
Я много узнал про жизнь
                  бродяг, купцов и царей.
И если рассказы мои
                  собрать, записать и сшить,
Они назиданиями
                  людям могли бы служить.

Рассказ о жене Ифрита

I, 111—115

Неприкаян в даль-дороге человек —
Не устроен его отдых и ночлег.
Солнце село, сумрак всё окутал вмиг.
Запинаясь, я шагаю напрямик.
Вдруг прозвякнуло-пропело под пятой.
Стоп! Кольцо! Быть может клад здесь золотой?
Вот и дверь, что открывается кольцом.
Наконец мне счастье послано Творцом!
Я, напрягшись из последних сил разок,
Опускную дверь отбросил на песок.
Вижу – лестница. Всхвалив, призвав Творца,
Я спускаюсь, и куда же? – в зал дворца!
В светлом зале – что за диво-сторона!
Восседала чудо-женщина – луна!
С томным взглядом, роковая ночь в очах,
С белым ликом, что без солнца весь в лучах!
Рост высокий, крепкогруда и нежна,
Благородный облик – чистая луна!
Лик светил в ночи мерцающих кудрей,
А уста цвели над мрамором грудей.
Соразмерность, стройность, втянутый живот.
Для смотрящих – храм страданий и забот!
Бёдра как холмы, как ветка ивы стан.
Всё в ней есть, что добавляет в сердце ран!
Я до скованности речи и лица
Потрясён был вдохновением Творца!
«Бог хранит тебя! – она мне говорит. —