– А может, прямо сейчас обернёшься? – тихо упрашивал он на церемонии. – Я для такого случая даже поцеловать могу.
– Да ну тебя, Ваня, не смущай, – розовела новобрачная. – Я же даже не одета, перед гостями неудобно будет. Вот к ночи останемся вдвоём – вот тогда.
***
В ночь Иван в красивых свежекупленных свадебных трусах с сердечками сидел на краю кровати и ждал. А молодая бормотала пароли и ударялась о пол. Что-то там не заладилось с паролем. Или пин-код завис. Уж в кого она только не обращалась – а всё не то! Последним вариантом стала змея Скарапея.
– А вот уж такого я от тебя точно не ожидал… – сонно бормотал Ванька, отвернувшись носом к стенке полатей и давно уже примерившийся спать. На полу валялся том «Зоологии позвоночных», раскрытый на разделе «Строение нижнего плечевого пояса лягушки».
Жена ползала по квартире и шипела.
На специально отведённой драконом лужайке рыцари тузили друг друга.
– Вали отсюдова, однозначно! Я тут первый на поединок с драконом! – вопил Пёстрый рыцарь.
– Ты!? Да я твою бабушку! Большим пенсионом! – огрызался Красный рыцарь.
Под кустом плакал Белый рыцарь, которому уже накостыляли его сотоварищи.
Время от времени они отрывались от потасовок и нестройно выкрикивали:
– Дракон! Выходи на свой последний бой!
Толпа мальчишек и обывателей, обступившая лужайку, побадривала их воплями и топотом, а временами скандировала:
– Чес-сных по-е-дин-ков!..
Дракон в пещере нервничал.
– Вот ведь уже и не в первый раз, а, всё равно, как-то стрёмно. Так, гномы, собрали всё остатнее золото пещеры, всё, что ещё не вынесено, – и быстренько-быстренько ко мне в тридевятое, в мой кощеевый сундук! Ха, представляешь – врываются в пещеру – а тут ни копеечки! Где всё? В стабфонде. Где стабфонд? В тридевятом царстве…
– Да, ладно, Ваше Вашество, не впервой ведь. Ну, кто в пещеру ворвётся? Никто и не ворвётся.
– Сам знаю. – Он приблизил голову к выходу пещеры и гаркнул наружу: – Второй рыцарь подкуплен гоблинами!
Потом высунул одну голову через верхнее окошко и осмотрел горизонты. Видно было как молчаливо и энергично катятся по дорожкам и улепётывают из государства молодые горячие колобки.
Дракон вздохнул, пещеру заволокло дымом.
– Вот шумят, лишь бы в пещеру попасть! А по-государственному и не думает никто. Ведь разбегутся колобки, усугубят экономический кризис. Эй, кто там, распорядитесь ослабить качество образования колобков и их здравоохранение – чтобы никто и до границы добежать не мог и там не сгодился. Развелось колобков, блин! – и он облизнулся всеми тремя головами.
Буратино снова лежал на поверхности того же пруда и меланхолично постукивал пятками. Расходящиеся по воде круги колыхали листья кувшинок и будоражили лягушек.
– А-а-а, – время от времени ныл Буратино, – вот промокну, сгнию на корню, и никто не поплачет над моими гнилушками… А-а-а, бедный-бедный мой папа Карло, а-а-а…
И он от жалости к себе шмыгнул предательски сыреющим носом.
Если честно, то папа Карло за эти годы уже скончался и был похоронен на Ваганьковском. Вот кто бы мог подумать, что папу Карло – и на Ваганьковском! Нет, всё-таки, лучше жить стали.
Буратино невольно припомнил минувшие годы. Сначала были лихие 90-е. Тогда Буратино увёл у Карабаса театр, раскатывал в красном кабриолете и распевал во всё горло: – И р-одина щедр-о поила меня бер-ёзовым соком! Бер-ёзовым соком!..
