Они сидят в камере смертников, оттуда выход только один… На небо к всевышнему.
– А вот художник знаком с законами тюрьмы, и сумеет сохранить тайну.
– Да! Словесно сохранит, передаст последние их дни в своих картинах, но для этого нужен кропотливый труд.
– Уверяю вас, он будет иметь возможность все знать, чтоб увиденное передать потомкам.
Часовые открыли большие ворота и впустили Василия вниз. Он дошел до вторых ворот и навстречу ему вышел Ковалевский с начальником тюрьмы.
– Здравствуй и прощай, Василий, вот новый командир вместо меня, он тебе все расскажет, а я ухожу на фронт. Как только ты здесь станешь не нужен, он отправит тебя ко мне с последними кавалеристами.
Они стояли около окна, грязного и запыленного, через которое еле проникал солнечный свет.
Василию подали еду для заключенных. Он взял поданное и пошел вглубь тюремного подземелья. Два охранника открыли перед ним двери и снова закрыли. Василий оказался в темноте, чуть вдали на стене горели три огонька.
Отодвинув защелку, он открыл маленькое окошечко и подал для двоих еду, тоже сделал он и около второго окошечка. Вернувшись к часовым, он получил небольшую кастрюлю с едой, половник и кувшин с водой. Это в третье окошко.
Набрав в кухне теплой воды, Василий начал мыть окна и полы. Дали сигнал обедать. Получив то, что и утром, снова пошел в темные камеры.
Покормив заключенных, Василий взял самую большую лампу и фонарь «летучая мышь», зашел в темный коридор.
Сначала он помыл двери, собрал мусор и паутины, начал мыть полы. За стенкой были слышны голоса часовых: «Сколько здесь работаю, в эти камеры никого не сажали на длительное время. Заключенные окрестили их «Входом в рай». На второй день увозили мимо угольной ямы на расстрел, во двор тюрьмы с другой стороны.
Помыв полы, Василий пошел во второй конец коридора, освещая дорогу фонарем. Он уперся в решетчатые металлические двери. Откуда-то проникал свет и он увидел внизу широкую яму, заполненную углем. Справа увидел узенький проход, прошел дальше и наткнулся на сложенные дрова.
Услышав голоса, доносившиеся со стороны падающего света на уголь и дрова, он остановился. Здесь для тюремной столовой хранились уголь и дрова. Две женщины, набрав уголь и дрова, ушли, а часовой закрыл за ними дверь. Было слышно, как ходит часовой по каменному полу.
Несколько раз Василий сменял воду, пока не вымыл пол.
– Для кого стараешься, приятель, их не сегодня-завтра отправят в рай и снова надолго закроют ворота. Не для кого здесь наводить порядок, присядь около нас, и давай перекурим. Близко не ходи около заключенных, они заразные, дольше проживешь. Заключенный или вольнонаемный в тюрьме?
– Вольнонаемный.
– Оно и видно, что не из здешних старых рабочих, как стараешься много всего сделать и делаешь с охотой. Голод пригнал работать здесь в тюрьме или нужда?
– То и другое.
– Вот тебе полтинник, сходи в столовую и попроси для нас что-нибудь выпить и закусить.
Сотник молча стоит перед охранником с опущенными руками около ведра с горячей водой.
– Иди, не бойся, скажи, что из «рая», они мигом тебе все дадут.
Оставив ведро, он пошел на кухню, повар, открыв двери, спросил: – «Что тебе?».
– Я из «рая», и подал деньги.
Подали Василию бутылку и на металлической тарелке закуску.
– Через полчаса принесешь посуду обратно или, когда придешь за горячей водой.
– Садись, выпей с нами, потом будешь мыть с улицы окна. И зачем тебе понадобилось их мыть. Пойдут дожди, смоют с них грязь. Всю жизнь простоял здесь и ни разу их никто не мыл. Коль моют, будет перемена.
