Начальник тюрьмы написал приказ об усилении охраны тюрьмы и около дверей «заразных» было поставлено по три охранника. Во внутреннем коридоре, как и прежде, мог находиться только Василий. Комиссар даже запретил зажигать свет охранникам. Это возложили на сотника.
В углу коридора была маленькая комната, куда принесли кровать с матрацем, стол и стул. Начальник охраны закрыл комнату, и ключ отдал Василию. Ковалевский просил, чтоб вы больше бывали здесь. К заключенным имеете право заходить, когда угодно и на неопределенное время. Свечи и лампа, если вам будут нужны, в сундуке. Краску и бумагу принесут в обед.
Сотник понял, что Ковалевского интересуют последние дни императора в тюрьме.
Делая наброски в камере, Василий старался окончить их в своей комнате. Она имела две двери. Одна была входом из коридора, а вторая, потайная в нижнюю часть подвала, где сидели заключенные. Таким образом , он мог бывать среди царской семьи незамеченным охранниками, но не мог выйти незамеченным из тюрьмы.
Ковалевский все продумал, он творил историю и для истории хотел запечатлеть происходящее.
На рисунках сотника император выглядел простым крестьянином, а его семья, – как деревенские семьи.
Если никогда раньше не видел императора, то на его рисунках царя и не узнаешь. Обычная семья вокруг больного сына.
Сотник назвал картины: «Домашние заботы», «Родительское горе», «Страдания семьи».
Купец Куанов, имеющий больную дочь, увидев в доме сотника картину, попросил ее продать.
– Сколько дадите?
– Ты худой и костлявый, возьми у меня любую корову и пусть твоя хозяйка откормит тебя.
Хозяйка, услышав такую большую цену за картину, от удивления широко раскрыла глаза и с волнением смотрела то на купца, то на своего жильца.
– Вам нужна корова хозяюшка?
– Да! Но у меня нет денег!
– Зато у меня есть картина, за которую ее дают.
Купец забрал картину, а хозяйские дети вечером привели корову домой.
Час спустя, люди купца привезли старухе воз сена.
– Это подарок от хозяина, сама не сможешь накосить, чтоб было чем корову зимой кормить, а не хватит, докупишь.
Вторую картину вынес на базар и обменял на муку и зерно.
– У меня нет денег заплатить тебе за все твое добро.
– Через неделю здесь будут белые, – сказал Василий, – спрячь все, чтоб не голодали дети.
Голощекин сидел в кабинете и нервничал, у него после долгих проведенных в бессоннице суток начали трястись руки.
– Как только получу ответ из Петербурга о дальнейшей судьбе царской семьи, пойду домой и высплюсь.
В последние дни связь работала хорошо, и он успевал информировать о делах уральского облисполкома в центр и получать ответную информацию.
Вошла связистка, положила на стол лист бумаги. – Вот последнее, что я получила.
Голощекин развернул лист бумаги и прочитал:
«Чехословаки обошли с юга, и пошли в наступление. Связь прервана».
Нужно идти домой, эвакуировать семью из города и готовиться к обороне города.
В доме складывали вещи, выносили из квартиры и грузили на машину.
– Что с нами будет? – спросила жена.
– Поедешь с детьми к деду, сейчас сухо и через болото есть дорога. Как только пойдут дожди, до деда не добраться и пешком. Шофер, твой брат, дорогу знает, утром будешь на месте, а брат пусть сразу возвращается назад.
Как только машина выехала за двор, Голощекин пошел в баню, вымылся, переоделся и сразу лег.
Утром проснулся от яркого блеска солнца, вышел на улицу, было сильно мокро, везде стояли лужи.
