К.: Я, Леник и Сандра.
Д.: Потом?
К.: Леник вышел из сарая.
Я все это знал. Потому что Леник вышел, а они дверь изнутри закрыли в сарайчике. Этих сараев, сараищев и сараюшечек там было видимо-невидимо: с замками и бесхозные. Галактика.
Леник говорит им в дырку (Я этот сарайчик хорошо знаю, там три доски выбито): «Откройте!». А они не открывают. Леник обиделся, говорит: «Расскажу вот! Все!». Не открывают. «Нечего было уходить». – Сандра отвечает. Леник обиделся еще больше и пошел всем все рассказывать. Про то, что в дочки-матери играли, и как Кешка трусики Сандре снял. Кто-то из мам услышал и понеслось…
Д.: Дальше.
Кешка: обреченно закатил глаза и повторил: «Леник вышел из сарая».
Д.: Дальше. Это я уже слышала, – голос ее натянулся и звенел как струна. – Почему вы дверь закрыли?
Кеша: Сандра сказала: «Закрой дверь».
Д.: Дальше. Трусики. Кто снял трусики?!
Кешка испуганно шепнул:
– Я.
– Как ты снял?! – сдержанно заорала директриса и рубанула рукой по столу.
Кеша стал показывать рукой на себе «как» и тихо произнес:
– По коленки.
– Потом. – Д. овладела собой.
– Она легла на диван, – Кешка называл диваном пару ящиков с наброшенным на них шерстяным одеялом, – а я на нее.
Д.: Ты тоже снял трусы?
Кеша: Да.
Д.: Потом, я спрашиваю, что было потом?!
Тишина оглушала. Пионервожатая Оля, худенькая – кузнечик, сидела на кончике стула прямо как карандаш. Карандаши такие были красно-синие: с одной стороны наполовину красные, а вторая половина синяя.
Аринин и Сандра уткнулись в пол.
– Ну, – тихо и как-то жутко.
Кеша потно плакал и подергивался:
– Потом я дрыг-дрыг.
– Может, если б я легла, так ты б тоже дрыг-дрыг, – рявкнула Арина Игоревна. – Ты б и меня дрыг-дрыг?
У Арины Игоревны как-то вдруг заалело все лицо и на фоне ее малахитовой кофточки, точней на контрасте… Алое лицо, зеленая кофта, прямые мужские квадратные очки, сама крепкая, прямые коротко стриженые волосы, зачесанные назад. Такое чувство, что всегда смочены водой и расчесаны железной расческой. Я думал, что люблю мою первую учительницу. Став чуть старше, понял – не любил, боялся. Как догадался про это, что боюсь, так сразу и забыл про нее. Мужа не было. Две дочери. Старшую, с такими же редкими прямыми волосами, мы очень уважали – дочь первой учительницы! Младшая училась со мной в одном классе. Тихая, скромная, чуть пухленькая отличница. Пышная, необыкновенно красивая шевелюра. В 9-ом, или не помню, в 10… нет, в 9-ом классе школу облетела мрачная весть: в боксе погиб молодой водитель – солдатик. Точней, морячок. Они службу проходили на суше, но в морской форме. Парень возил генерала. Загнал «Волгу» в бокс, включил «печку» – дело было зимой. Двери бокса изнутри закрыты – кто ж знал, что они там.
Называется это «угореть». Утром открыли двери – «печка» работает. Они вдвоем обнаженные. И когда девушку выносили, вдруг волосы отваливаются – голова совершенно лысая, голая. Вот и все о пышной шевелюре. Она осталась жива. Откачали. Солдатик только умер. Арина Игоревна потом как-то осела и без прежнего рвения учительствовала.
Собственно, чего я так подробно о сарайчике? Сейчас попробую. Так. Кешку пожурили, но простили. Сандру водили к врачу. Одни говорили, у нее что-то там не так. Другие – так.
Потом. Я завидовал Кешке. То есть, разумеется, не в учительской, а на ящиках, точней на… Мне хотелось быть на его месте.
Дальнейшая видимая жизнь Сандры такова. Бегала по району примерно также, как остальные сверстницы. Может быть, только мальчишки прижимали ее в подъездах чаще, чем других девчонок. «Популярность» способствовала. В 6-ом классе появился на ее горизонте мальчик лет 16-ти. Потом матросы. В 8-м она уже не могла пройти по району. Из школы ее не отчислили, хотя директриса и порывалась – отстоял физрук: она все соревнования по легкой атлетике выигрывала. В 9-ом Сандра уехала.
