– Вроде того, – ухмыльнулся полицейский.
– И кто он?
– Вы что, никогда не видели заместителя своего директора?
– Бог ты мой!
Чудесное возвращение агента ФБР на верхнюю ступеньку лестницы не могло объясняться ничем иным, кроме как левитацией.
– Значит, – невинно спросил полицейский, – вы решили не прогонять его?
Человек в штатском сердито посмотрел на него и вдруг улыбнулся:
– С этой минуты всю черную работу пусть выполняют те, кто в форме!
В дверях отеля появился пожилой коридорный, постоял в нерешительности и спустился вниз на улицу, к Йенсену, который ободряюще махнул ему рукой. Морщинистое лицо старика выражало озабоченность.
– Не слишком ли вы рискуете, сэр? Это был агент ФБР.
– Никакого риска нет, – невозмутимо ответил Йенсен. – Он из калифорнийского отделения, а я из Вашингтона. Сомневаюсь, что он узнает самого директора ФБР, даже если тот усядется ему на колени. О чем ты хотел мне сказать, Вилли?
– Они все завтракают в своих комнатах. Никто не проспал, так что все по графику.
– Докладывай мне каждые десять минут.
– Хорошо, сэр. Послушайте, мистер Йенсен, все-таки вы очень рискуете! Все это место кишмя кишит полицией, причем не только внутри. Посмотрите на окна напротив: там не меньше дюжины винтовок и за каждой винтовкой снайпер!
– Знаю, Вилли. Я в эпицентре урагана – это абсолютно безопасно.
– Если вас схватят…
– Не схватят. И даже если меня схватят, ты чист.
– Как это чист! Все видят, что я с вами разговариваю…
– Ну и что? Просто я объясняю тебе, что я из ФБР. У тебя нет причин сомневаться в этом. Те шестеро на крыльце уверены, что это так. И в любом случае, Вилли, ты всегда можешь сослаться на пятую поправку к конституции.
Вилли ушел. На глазах у всей компании, стоящей на крыльце, Йенсен достал свою рацию.
– «Пи-один»?
– Да? – как всегда, спокойно откликнулся Брэнсон.
– Все идет по плану.
– Отлично. «Пи-один» начинает движение. Докладывайте каждые десять минут. Все понятно?
– Конечно. Как там мой близнец?
Брэнсон бросил взгляд в дальний конец автобуса. Связанный мужчина с кляпом во рту, лежавший в проходе между креслами, имел невероятное сходство с Йенсеном.
– Жить будет.
Ван Эффен вырулил на дорогу номер двести восемьдесят, и автобус поехал на северо-восток, в сторону Южной автострады. Ван Эффен был невысокий плотный мужчина с коротко остриженными светлыми волосами и головой почти идеальной кубической формы. Его уши были так плотно прижаты к голове, что казались приклеенными, а нос явно пострадал в прошлом от соприкосновения с каким-то тяжелым предметом. На его лице почти постоянно играла рассеянная улыбка, как будто он решил, что это самое безопасное выражение, которое поможет ему совладать с бесчисленными непонятными вещами, происходящими в окружающем его ненадежном мире. Мечтательные светло-голубые глаза, которые никто не посмел бы заподозрить в особой остроте взгляда, только усиливали общее впечатление о нем как о человеке, ошеломленном невероятной сложностью жизни. Однако Ван Эффен был весьма и весьма умным человеком, чей острый как кинжал ум мог справиться с самыми разнообразными проблемами, и хотя с Питером Брэнсоном они познакомились всего два года назад, Ван Эффен стал его незаменимым помощником.
Сейчас они оба сидели на переднем сиденье автобуса, одетые по такому случаю в длинные белые куртки, как настоящие профессионалы: представители спецслужб косо смотрели на водителей из президентской автоколонны, которые пренебрегали формой или закатывали рукава. Брэнсон хорошо водил машину и обычно сам садился за руль, но, не говоря уже о том, что он плохо знал Сан-Франциско, а Ван Эффен родился здесь, в это утро ему хотелось сосредоточить пристальное внимание на приборной доске, выглядевшей как продукт скрещивания миниатюрного пульта управления «боингом» и системы переключателей регистров на электрооргане. Система связи в этом автобусе была гораздо проще, чем в президентской машине, но здесь было все, что требовалось Брэнсону. Более того, здесь имелись кое-какие усовершенствования, отсутствовавшие в президентском автобусе, который, впрочем, в них и не нуждался.
