Рассказывая о предполагаемой экзекуции,
дедок опять разволновался, порозовел, облизывал губы, сверкал глазенками. Опять за свое! Как ему порка нравится. Ну, уж
нет! Я быстро перевела разговор на другую тему.
-А
долго ли нам быть в пути? И где мы будем останавливаться для приема пищи и
ночёвки?
-Сегодня
обедаем в трактире, а ночевать останавливаемся на постоялом дворе. Завтра
придется на ночь вставать на стоянку, далеко до жилых мест. А ехать нам целую
седьмицу.
Удовлетворившись этим ответом, я принялась
бездумно глазеть в окошечко кареты. Меня все не отпускало ощущение того, что я
попала в какое-то костюмированное шоу. Уж больно игрушечными, карнавальными
выглядели небольшие деревеньки и городки, через которые мы проезжали - домики
под яркой черепичной крышей, обязательные крохотные балкончики, увитые плющом и
последними осенними цветами, высокие, узкие окна. Горожанки в ярких юбках и
смешных чепцах, задорные полосатые чулки, звонко постукивающие по мостовой
деревянные сабо.
В дороге нас сопровождал небольшой отряд
воинов из восьми человек, включая начальника охраны. Мужчины были суровы, но, вопреки моим ожиданиям, не закованы в стальные латы, а имели обычный кожаный
доспех, вооружены короткими мечами, арбалетами. У двоих заметила какой-то
огнестрел, типа пищалей. Их я видела в музее, когда ещё школьниками ходили
туда, изучая Бородинскую битву. Ко мне и
Ульрике они отнеслись спокойно, без любопытства, но и без равнодушия. Отвечали,
если спрашивала, подавали руку, помогая сесть в дормез.
К сожалению, барон не оставил свои попытки
исполнить свой супружеский долг Своеобразным способом. В первую же ночь на
постоялом дворе он заявился ко мне из смежной комнаты, одетый в ночную рубаху
ниже колен и всё тот же ночной колпак. И с очередным хлыстом. Где он их берет,
коллекция их у него, что ли? Рубаха не скрывала худые, кривоватые ноги,
синеватого оттенка, и меня опять разобрал хохот. Я понимаю, что это просто такая
нервная реакция, но никак не могла остановиться. Даже шлепнувшая рядом плеть не
остановила меня, только заставила схватиться за нее и дёрнуть на себя.
Вследствие чего барон по инерции пролетел вперёд и шлепнулся на мою кровать на
живот. Рубаха задралась, бесстыдно обнажая такие же худые ягодицы, покрытые
местами седым пушком.
Смех мой только усилился, дед вскочил на
ноги, опять побагровел, сжав кулаки, потом плюнул на пол, довольно метко,
кстати, рядом с моей кроватью и выскочил из комнаты. Я слышала, как он зовёт
своего слугу Клауса, требуя принести ему вина. Я покачала головой - деду пора
завязывать со всеми этими излишествами, да и в большом сексе он уже не игрок.
Хотя барон злопамятен и мстителен, в этом я не сомневалась и спиной
поворачиваться к нему не собиралась. А то, не ровен час, упаду с крепостной
стены. Так повторилось ещё раз. Я уже начинала тревожиться - барон и наутро
выглядел неважно - опухшее красное лицо, дрожащие руки ясно говорили о
злоупотреблении алкоголем. И это при явной гипертонии! Плохо, очень плохо.
Днём барон иногда ехал верхом на смирном
мерине, иногда со мной в карете, злобно косясь на меня. Я старалась не
обострять ситуацию, вела себя спокойно и дружелюбно.
Чем
дальше мы продвигались на юг, тем быстрее отступала осень. Ласково пригревало,
но не жгло, солнышко, вновь появилась зелёная трава, днём на стоянках можно
было погулять без пальто. Я уже подсчитывала, когда же мы приедем, наконец.
Получалось, через два дня. Но все пошло кувырком.
