Охотник, вонзивший деревянную пику в плечо твари, не оставил ему этого мгновения. Нелюдь взревел, отмахнулся от нападавшего, и, отпустив Крила, мощным прыжком взлетел сразу на два яруса выше, скрываясь среди ветвей.
– Пусть уходит! – крикнул охотник. – Надо закончить с теми, кого сбросили на землю.
Люди стали спускаться, но Крил еще стоял, задрав голову, смотрел на заросли. Ему ужасно хотелось пойти следом, догнать раненого нелюдя, чтобы посмотреть на его странное украшение. Ведь не может он носить такое, потому что нет у него человеческих мозгов, нет человеческих желаний.
– Эй, ты! Как тебя? Без имени! Спускайся…
– Найдите арбалет, он внизу. Отдайте Белому.
– А ты чего?
– Я скоро вернусь!
Он подпрыгнул, хоть и не так высоко, как чудовище, едва не убившее его. Стал пробираться выше, преодолевая ярус за ярусом. Еще минута и вот уже Крил на верхних ветках секвохи. Уперся ногами и руками, чтобы не свалиться с макушки дерева.
Где-то позади, на линии горизонта, разгоралась полоса будущего восхода. Тлеющая заря не могла разогнать ночной мрак, но уже видны были очертания зарослей, полосой протянувшихся от вокзала до реки.
«Куда он двинется? По секвохам до берега, а там налево, до моста? Или срежет, пройдет по диагонали, через малый лес, скрывающий развалины города?»
Крил посмотрел вниз. Оттуда доносились голоса, изредка видны были отсветы факелов. Скоротечная битва подошла к концу: люди не собирались пускаться в погоню за остатками стаи, теперь она – поредевшая, напуганная – не представляла серьезной угрозы и вряд ли когда-нибудь вернется. А добытого на охоте мяса гнезду хватит надолго.
Было бы здорово присоединиться к остальным, не забивать голову глупыми вопросами, ответы на которые все равно не найти. Отдохнуть, подобрать арбалет и, может, тогда…
– Спущусь за арбалетом – не пустят обратно, – сказал Крил сам себе. Выудил из кармана жевательный стебель, в задумчивости стал перекатывать его из одного уголка рта в другой.
Решившись, он покинул макушку дерева. Аккуратно, не рискуя зря, стал спускаться в сторону, противоположную от приютившего его гнезда. «Не пойдет черномордый по диагонали. Среди секвох ему привычнее. Он где-то там, впереди. К реке пробирается».
Спустившись на землю, Крил еще раз оглянулся.
– Ладно, посмотрим, что там за древние закорючки. Если не померещилось.
Он пошел через малый лес. Хоть и говорят разное о старом городе, но иначе нелюдей ему не догнать. А искать дорогу среди заросших развалин Крил научился еще в гавани Больших лодок.
По деревьям и кустам можно судить о том, что было здесь раньше. Если ровной линией растут, как секвохи, значит улица. А бессмысленным нагромождением – то выше, то ниже – это уж развалины домов. И какие здесь были дома, никому теперь не прознать. Где для жилья, а где для работы. У древних много чудного строилось, это вам не хижины из сосен складывать.
Некоторое время Крил пробирался по «улице», потом взял еще левее, через лесистые холмы – под ними, видать, покоились останки невысоких строений. Небо светлело, идти становилось легче. И, хотя местности он не знал, но любой человек, родившийся у холодного моря, набирался ума от стариков, которые умели объяснить главные приметы города, предупредить. Например о том, что не стоит совать нос на территорию инвирситета. Большой там кусок земли, много каменных домов стояло. И в некоторых древние такое творили, что по сию пору невидимая опасность живет.
