Зашибись!
А что, вечером туда ездить опасно для здоровья?!
С шумом вдыхаю в себя воздух. И что делать?
До гребаной деревни ехать почти час. Пешком я просто туда не дойду.
Не желая оставаться в Дне, решительно выхожу на дорогу и останавливаю первого попавшегося мужика с тачкой.
Маню водилу, вытаскивая тысячную купюру из кармана, и спрашиваю:
– До Поцелуево довезешь?
Деньги исчезают из моей руки в одно мгновение и звучит любезное:
– Со всеми удобствами.
Ну, с этим я бы, конечно, поспорил, было бы у меня нормальное настроение. А так – только желание поскорее переместить свое замученное тело в нужный пункт назначения.
Чувак же, не теряя времени зря, распахивает пассажирскую дверь своей развалюхи и улыбается в тридцать два зуба. Здесь я, конечно, сильно приукрасил действительность, у него в помине половины зубов нет.
Сажусь на сиденье, констатируя: лучше бы он этого не делал.
Тачка оказывается не просто старой, но еще и грязной. Брезгливо оглядываюсь по сторонам. После моего идеально чистого «Мустанга» ощущение, что я попал в контейнер с мусором.
А когда водила, не щадя свой драндулет, давит на газ, и тот, истошно вопя, трогается с места, а внутри начинает что-то дребезжать, в голову приходит мысль, что вариант пойти пешком был не такой уж и плохой.
Проехав перекресток, гребаный таксист отворачивается от дороги и интересуется:
– К родственникам, али как?
– К родственникам, – отвечаю, за него смотря, куда мы несемся.
– С какой целью?
На ощупь вытаскиваю пятисотку и. протягивая ему, выдаю желание:
– Заткнись и смотри на дорогу.
– Понял. Конспирация.
Хочется закатить глаза, но я вздыхаю и отворачиваюсь к окну.
Дорого мне обошелся секс с Элей.
Съехав с трассы, мы выезжаем на дорогу, ведущую в деревню. Смотрю по сторонам на место своего временного заключения и все больше унываю. Одна улица, через дом заколоченные избы. Здесь действительно одни пенсионерки живут. Отец не шутил. Треш!
– Где тебе остановить? – отмирает мой таксист.
– Давай здесь.
Выхожу, смотрю по сторонам. И куда идти?
Замечаю в соседнем дворе зависшую кверху пятой точкой бабку. Посмотрели бы питерские девицы на местную йогу, офигели бы.
Делаю шаг в сторону, чтобы подойти к забору и, чувствую, что нога едет. «Ловлю» тело, восстанавливаю равновесие, но буквально теряю нижнюю челюсть.
Это что? Навоз?!
Отхожу в сторону и, кривясь, смотрю на фирменный кроссовок, перепачканный в экскрементах коровы.
Да е-мое!
Видел бы Брюс Килгор, разработчик «Найк Аир», в каком дерьме оказалась его брендовая вещь!
И что теперь? Кроссы на помойку и мне выдадут лапти?!
Как могу вытираю подошву об траву и продолжаю путь к забору, теперь уже внимательно смотря под ноги, чтобы не вступить в еще одну мину, и задаю вопрос пятой точке:
– Женщина, подскажите, где дом Анны Васильевны?
Бабка разгибается и смотрит на меня, как на инопланетянина.
– Это ж кто?
Звездец! Она у меня это спрашивает?! Для полного счастья не хватает, чтобы сейчас эта Тортилла сказала, что здесь такой нет, и я целый день убивался зря!
Стою, пялюсь на нее и жду приговора.
Йогша, несмотря на пышные формы, довольно шустро подходит к крыльцу и кричит:
– Михалыч! Михалыч!
Поднимается по ступеням и добавляет:
– Откликнись, старый!
На крыльце появляется новый персонаж этого захолустья – тощий зачуханный дед в потасканной одеже. Дуремар – тут же окрещаю его я.
– Чё тебе?
– Анна Васильевна у нас имеется?
