– Должно быть, Элиткина мелкая, pa hodu.
– Не знаю такой.
– Да неважно.
«Алло, Христианское Радио! Могу передать привет?.. Хуберт, здравствуй! Это мама…»
– О да, теперь начнется. Пока весь табор не выговорится, не утихнут. Полчаса, минимум. Потом еще полезет бабуся со своим «Халло, алло…», никак не допрет, чего это ей трубка не отвечает вовсе.
– Эти сядут – так сядут. Конкретно. Половина семьи внутри, половина снаружи, редко кто грамотный, для них Радио – в самый раз.
«…даю брата. Бабушка заболела, но ничего страшного. Всем остальным привет. Держитесь, парни!.. ну, сейчас Дзинтарс тебе что-нибудь скажет… а, у Сигитса был суд, дали пятерик…»
– Им, чертякам, всегда либо пять, либо восемь дают, разве что за карманы – нет, там статья на столько не тянет, а так – вламывают на полную катушку.
«…ну, Хуберт, давай. Привет всем. Девочки, вам всем тоже привет. Еще мама скажет…»
– Говорила же: надолго…
«Добрый вечер, милый! не могла раньше дозвониться, занято постоянно, малыш почти заснул. Сына, скажи что-то отцу… – Папа, папа… мам, я ничего там не слышу… – Видишь, милый, у нас все хорошо, он еще не понимает, почему в трубочке тихо, мал еще. Приходил Сергей, сказал, что поговорит с адвокатом, ну, ты в курсе. Кто знает, а вдруг в ближайшее время все да и переменится. Милый, держись, соберись, все будет хорошо, я тебя очень люблю… в следующее воскресенье у меня опять свободный вечер, позвоню. Твоя мама звонила, у них с отцом все в порядке. Ладно, люблю тебя, спокойной ночи, милый, сладких снов!»
«Здравствуй, моя сладкая! Как ты, солнышко? Надеюсь, все хорошо. Перечислил тебе сегодня денежку, купи себе что-нибудь вкусненькое. Соскучился…»
– Нет, ну ты тока послушай, как он сладко поет, денежку он перечислил, конечно, он, сука, еще и не то сделает, чтоб тока девка тихо сидела. Очень уж ему самому сюда не хочется. Сволочь.
– Почем ты знаешь, может и в самом деле любит, заботится…
– Да кто ж их не знает, это ведь Инеска черная и ее сладкий Рудик. Он кое-чем занимался, она вроде на подхвате была и вляпалась, застряла тут и никак суда не дождется, надеется, что этот козел ее выкупит как-нибудь. А он и не такие песни петь готов, и не такие деньги переводить, тока бы она молчала. Увидишь, что после суда будет.
– А, бжидко, бедная девочка…
– Думать надо этой бедной девочке. Считаешь, тут никто ничего не сечет? Менты тоже не совсем дураки, вот и маринуют ее – ждут, пока не сломается и колоться не станет.
«…не грусти, маленькая. Целую тебя сладко-сладко, доброй ночи, любимая!»
– Ой, щас меня блеванет. Целует он.
– Ага, шабаш, звоночки близятся к концу. Покурим?
– Ну не смешное это Христианское? Если долго слушаешь, pa hodu одни и те же звонят, по голосам узнать можно, прям сериал, только по радио, можно сразу прочухать, что там у каждого происходит.
– Я, наверное, не хочу, чтобы мне вот так кто-то звонил, когда вся Латвия может слышать, уж лучше собраться и написать письмо, нет? Или на свиданку прийти.
– Свиданки редко, письмо – это письмо, а тут – живой голос. Хотя кто знает, я вот только думаю, как это должно быть страшно: звонишь ты кому из своих и говоришь в пустую трубку, а сама не знаешь, слышат тебя или нет…
«Доброй ночи, маленькая!! Не могу уснуть, не попрощавшись с тобой…»
– Этот идиот, похоже, обкурился и забыл, что звонил уже раз сегодня…
«Привет, пацаны! У меня все тип-топ. Гунчик, созвонился с твоей, передал все, что ты просил. Будь спок, старик, всё ро́вно – она и напишет, и на свидание придет, сам ей скажешь, что там за шняга была. Вот корешу твоему не дозвонился, видать, сменил номер. Пока что пристроился пожить у знакомых – пока дела не улажу. Пацаны, держитесь, Толян, Юрка, Серый, держитесь все! Письма писать я не мастер, попробую еще как-нибудь разок позвонить! Будет постоянный адрес, сообщу. Ну, покедова! Христианскому – спасибо!
